СУЩЕСТВУЮЩИЕ СПОСОБЫ АНАЛИЗА РОСТА ЗНАНИЯ

Начну с социологического подхода к росту знания. Здесь прежде всего развиты социологические модели роста научного знания.

А) В качестве примера возьмем ту модель роста науки как научного производствау как «большой системы», которая построена А. А. Игнатьевым

Его замысел состоит в том, чтобы описать регулирующие коммуникации между участниками исследования, которые превращают исследовательскую деятельность в «большую систему». Это описание должно быть стандартным относительно конкретных ситуаций и безличным. Причем исследовательская деятельность отождествляется с процессами обмена устными или письменными сообщениями, а сама она осмысляется ретроспективно, задним числом, после порождения и отчуждения непрерывно растущего массива статей о научных результатах. Сами научные результаты подчиняются устойчивым стандартам и нормам инициации. В этой стандартно-нормативной системе вычленяются:

1) предметная, или знаковая, конструкция (содержательные интуиции, измерительные приборы, инструменты регистрации изучаемых явлений, терминологическая номенклатура, теории, фактуальные утверждения, гипотезы, нормативное регулирование);

информационные каналы (внешняя и внутренняя речь, естественные или специально создаваемые средства общения, средства формальных публикаций, устные сообщения, доступ к научным журналам, жанры научной литературы);

организационные структуры, т. е. объединение участников исследования в устойчивые коллективы с выраженной согласованностью установок, включающие в себя неформальные социальные группы и научные учреждения.

Все эти единицы анализа науки вполне приложимы к философии, где также могут быть вычленены знаковые конструкции, информационные каналы и организационные структуры.

Игнатьев, вслед за Петровым и Мирским, вычленяет передний край научных исследований и собственно дисциплинарное знание. Передний край научных исследований задается журнальными статьями, препринтами, сообщениями и личными контактами в невидимом колледже. Дисциплинарное знание — учебниками, монографиями, справочниками. Очевидно, и это расчленение с определенными модификациями вполне приложимо и к философии, где также могут быть выделены передний край философских исследований и знание, транслируемое в учебном процессе. Однако последующие характеристики науки как «большой системы», вычленяемые Игнатьевым, неприложимы к философии.

Во-первых, к ним можно отнести утверждение о том, что гипотезы, выдвинутые на переднем крае научных исследований, и полученные данные экспортируются как научный результат, передаваемый за границу области исследований и получающий статус гарантированного научного знания.

Во-вторых, неприложимо к росту философии и другое утверждение о том, что бесспорные достижения науки надо редуцировать к непротиворечивой системе утверждений, к некоему метаязыку, который функционирует как для сопоставления, так и для ранжирования оригинальных научных результатов.

По моему мнению, в философии отсутствуют механизмы экспортирования философских гипотез в дисциплинарное знание и процедуры построения единого и непротиворечивого метаязыка. В философии отсутствуют прежде всего общепринятый эмпирический базис и набор проблем. Каждая философия, решая, казалось бы, «вечные проблемы», формирует свой, несоизмеримый набор проблем на своем языке, который несопоставим и несоизмерим с языком другой философии. Поэтому программы социологии науки неприменимы к социологии философии.

В) Социологический подход к росту философского знания представлен гораздо меньшим числом исследований. Помимо исследований, объединенных вокруг Шелера в 20-е гг. прошлого века в Германии, сошлюсь на работы Дж. Бен-Дэвида о возникновении экспериментальной психологии как антитезе спекулятивной идеалистической философии, на сборник под редакцией Мартина Куша «Социология философского познания» (Дордрехт, 2000) и на статью Виталия Куренного «Философия и институты: случай феноменологии»

Различные направления внутри социологии выявляют различные социальные факторы роста знания. Так, социология знания фиксирует мобильность ученых разных специальностей, гибридизацию социальных ролей, трудности карьерного роста внутри сложившихся институтов трансляции и новации знания, прежде всего, университетов. Социология науки делает акцент на функционировании социальных институтов науки, способов экспорта нового знания в различные сегменты общества, наконец, на формировании новых институций науки. Например, Хабермас обратил внимание на сферу публичности и функционирование когнитивных феноменов внутри нее. Единственным мне известным примером исследования «имиджа» науки в средствах массовой информации является статья Е. А. Володарской, где с помощью контент-анализа 221 публикации газеты «Поиск» с декабря 2003 по февраль 2004 г. выявляются предметный, социальный и персональный имджи российской науки

Итак, внутри социологического подхода различаются социальные параметры роста философии — от микросообществ до таких социальных институтов, как университеты, и, наконец, до сферы публичности, связанной со средствами массовой информации. Но при всех различиях внутри социологического подхода к философским исследованиям единым остается стремление увязать рациональность с социальностью, найти и описать конкретно-социальный контекст функционирования философии и генезиса в ней новых исследовательских программ.

Примером социологического подхода к генезису философских исследовательских программ может служить анализ программы экспериментальной психологии, выдвинутой В. Вундтом в 1875 г. и поддержанной Ф. Э. Бенеке, Гербартом, Брентано и рядом психологов, не нашедших себе место в академических институциях того времени. Этот анализ был осуществлен Дж. Бен-Дэвидом и Р. Кэндол- лом. Они показали, что в 1892 г. из 39 кафедр философии экспериментальные психологи занимали лишь 3, а в 1914 г. из 44 кафедр они занимали уже 10. Рост кафедр философии, принявших другие идеалы философствования, которое ориентировалось на эмпирические науки, на естествознание с — 7,7% до 22,7% .

Иными словами, ратуя за кардинальную смену идеалов и норм философии, экспериментальные психологи, выросшие из экспериментальной физиологии, притязали на утверждение новых идеалов научности и рациональности в противовес спекулятивному немецкому идеализму. Однако ратовали они за профессорские карьеры внутри кафедр философии в университетах, которые, будучи построены в соответствии с реформой университетов В. Гумбольдта, ориентировались на идеалы «чистой фундаментальной науки». Тем самым карьерный рост новой генерации философов, их новые социальные роли и способы идентификации как членов новой профессиональной группы явно противоречил социальным институциям Германии того времени. Поэтому они встречали не только непонимание, но и прямое противодействие со стороны философов. В это же время были выдвинуты альтернативные философские программы, в противовес «объяснительной», экспериментальной психологии выдвигается программа «понимающей психологии» В. Дильтеем, «философской психологии» А. Мейнон- гом, Т. Липпсом. Наконец, с критикой натурализма и психологизма выступает Э. Гуссерль, Г. Фреге, П. Наторп. Это, конечно, межгрупповые конфликты между профессиональными философами — профессорами и приват-доцентами немецких университетов. Но эти профессиональные микросообщества боролись не только за карьерный рост своих членов, но и за утверждение принципиально разных идеалов научности: либо за философию, которая ориентирована на рост эмпирического и экспериментального исследования психических феноменов, а именно в нем они усматривали основание всей философии, либо за идеалы строгой науки. После выхода «Логических исследований» и первого тома «Идей» Гуссерля все программы замещения философии экспериментальной психологией отмерли сами собой и утвердились идеалы трансценденталистской философии в ее феноменологическом и неокантианском вариантах.

Такого же рода социологического изучения требует и судьба историцизма в немецких университетах, который, выступая против спекулятивного идеализма, ориентировал науку на конкретное исследование исторических феноменов и взял на себя функции философии и в системе образования, и в академических институциях. Все упреки историцизма в скептицизме и релятивизме, которые разносились с разных сторон, но прежде всего со стороны философов «старой закалки», отдающих приоритет идеалам чистого знания, следует понять как противоборство генерации «спекулятивных» философов против нового поколения философов.

Еще одним вариантом социологического подхода к философии является вычленение сетей связей между философами. Этот подход представлен в книге Рэндолла Коллинза . В центре его внимания не когнитивная сторона философских учений и систем, а сети личных связей между философами. В этих сетях вычленяются 1) вертикальные сети (учитель-ученик); 2) горизонтальные сети (кружки единомышленников). Им было вычленено 2670 мыслителей-филосо- фов в истории европейской мысли и построено несколько десятков сетевых карт.

Общая позиция Коллинза формулируется сугубо социологически: в философии нет ни знаний, ни открытий. В ней накапливаются только мнения. Поэтому нет и поступательного познавательного продвижения. Действительно, социологию не интересует истина. Ее интересуют убеждения участников микрогруппы, их статус и карьера. Конечно, философская позиция Коллинза достаточно наивна и вполне укладывается в описание «героев» от философии. Он проводит ранжирование философов на первостепенных и второстепенных. Критерий этого ранжирования — относительное пространство (объем текста), отведенное в различных трудах по истории философии. Этих трудов всего девять.

Для периода 1865-1900 гг. — 5 первостепенных философов (Пирс, Джемс, Фреге, Брэдли, Ницше) и 12 второстепенных философов; для периода ок. 1900 г. — 8 первостепенных философов (Бергсон, Дьюи, Мур, Рассел, Виттген- штейн, Карнап, Гуссерль, Хайдеггер) и 12 философов второстепенных: Кроче, Шлик, Мейнонг, Шелер, Кассирер, Риккерт, Мак-Таггарт, Уайтхед, С. Александер, Сантаяна, Д. Мид, ЛьюисСама эта типология наивна.

Рассмотрим теперь наукометрические способы выявления точек роста знания.

Первое место занимают экспертизы различного рода — от брейнсторминга до экспертного совета. Методы экспертных оценок широко используются и в гуманитарных, и в естественных науках. К ним, например, принадлежат этические комитеты, созданные в медицинских учреждениях разных стран.

Второе место занимают библиометрические методы, которые позволяют получить далеко не тривиальные результаты.

а) Прежде всего методика цитат-индекса. С ее помощью по частоте цитирования можно выявить наиболее значимые для тех или иных исследовательских областей опубликованные работы и наиболее авторитетные ученые. Для этого надо уметь работать с «Индексом цитирования», который издается Институтом научной информации Гарфилда. Теперь же эта база данных носит имя его нынешнего хозяина — Thomson ISI.

Точки роста философских областей здесь отождествляются с наиболее часто цитируемыми публикациями и наиболее авторитетными авторами. Наивность такой позиции очевидна. Сошлюсь лишь на один пример, хотя таких примеров можно привести множество. В 1928 г. Иван Ефимович Орлов опубликовал в «Математическом сборнике» статью «Исчисление совместности предложений». Это была его последняя статья по логике. Она не была понята и никем не цитировалась, пока не была переоткрыта уже в конце 60-х — начале 70-х гг. прошлого века. Она оказалась первой статьей по аксиоматизации релевантной логики, на что в 1978 г. указал В. М. Попов ив 1991 г. Р. Роутли. Он по сути дела был основателем этой новой области логики. Однако цитироваться его работа стала гораздо позднее — после его смерти и после того, как за рубежом были построены различные варианты релевантной логики.

Можно обратиться к частоте упоминания тех или иных фамилий философов в различных поисковых системах Яндекс, Гугл, Апорт. Это, само собой разумеется, не Цитат-индекс, а индекс упоминания в поисковых системах. Что характеризует частота упоминания фамилии того или иного автора в этих поисковых системах?

Во-первых, обращение пользователей поисковых систем к тем или иным авторам.

Во-вторых, это не частота цитирования, а частота упоминания того или иного автора в тех или иных библиографических списках, программах, статьях.

В-третьих, это индикатор рецепции тех или иных авторов в общем массиве публикаций.

методика коцитирования, или метод проспективной связи, т. е. связи двух публикаций. Он позволяет выявить связи между двумя публикациями или двумя авторами и очертить с некоторым временным лагом контуры новой проблем-ной области, возникающей на переднем крае исследований. Эти проспективные связи определяются числом работ, цитирующих одновременно две публикации или обоих авторов. Эти данные корректируются общим числом работ, ссылающихся на данную публикацию или автора. Этот метод возник в 1973 г. в наукометрических работах Д. Смола и И. В. Маршаковой-Шайкевич. Ею был осуществлен наукометрический анализ исследований лазера. Эта методика позволяет выявить кластеры публикаций; которые характеризуют исследовательские направления определенного периода; кластеры публикаций на переднем крае научных исследований; картографировать научные разработки по 5 уровням (самый высокий уровень 5-й); построить кластеры публикаций и кластеры авторов, затем их наложить друг на друга и выявить расхождения и схождения между ними.

Наконец, созданы данные Journal Citation Index, которые позволяют ввести показатели оценки журналов профессиональным сообществом — индикаторы значимости публикации, обладающие той или иной степенью вероятности. Все эти формы массива данных остаются вне поля внимания философов.

Однако приложимы ли методики цитат-индекса и коцитирования к росту философии? Заранее скажу: приложимы, но в определенных границах, с осознанием специфики цитирования и тем более коцитирования в гуманитарных науках (я отношу философию к гуманитарному знанию). Эта специфика заключается в:

большей подверженности субъективным вкусам и социально-политической конъюнктуре;

слабости связей цитирования, которая и определяет размытость или мягкость структуры гуманитарного знания;

слабой дисциплинарной и даже тематической организации гуманитарного знания, в том числе и философии. Точнее, в трудности приложения критериев дисциплинарности знания к философии. В философском знании речь идет скорее о формах тематизации, или обращения внимания на ту или иную проблему, на те или иные способы ее решения;

распаде философских школ в нашей стране после крушения советской идео-логической философии;

слабом знакомстве иноязычных авторов с русской литературой и соответственно слабой цитируемости работ отечественных авторов во всем массиве философской литературы.

Итак, в философии как университетской дисциплине, т. е. в области знания, ставшей предметом обучения в системе высшего образования, наибольший вес имеют механизмы и стандарты трансляции знания.

Передний край философских исследований:

крайне узок. Из общего числа научных публикаций во всем мире в 1998- 2002 гг. — около 3,6 млн (по данным Маршаковой) в развитых странах было опубликовано: 11 195 публикаций по философии, из них цитировалось 22,83%; по истории 16 384 публикаций, из них цитировались 19,12%; в то же время по молекулярной биологии — 108 910 публикаций, из них 78,36% цитируемых;

представлен личностным видением проблем;

большая часть (около 77%) философских публикаций остается в архиве науки, не приобретает интерсубъективного характера, не становится интеллектуальным капиталом, признанным хотя бы в малой группе, а не только социально признанным.

Философия выражает интеллектуальную позицию личности; для того чтобы она обрела интерсубъективный статус, эта позиция должна разделяться либо учениками, либо другими участниками исследовательской деятельности. Об экспортировании философских инноваций в дисциплинарное знание можно говорить лишь в рамках философских кружков и школ с единой или, по крайней мере, согласованной исследовательской программой. Именно в этом случае можно говорить о наращивании философских результатов, о росте философского знания, а не просто о смене философских миропониманий. Таким примером в XX в. может быть Венский кружок. В нашей стране — Московский методологический кружок, которым руководил Г. П. Щедровицкий. Здесь речь идет как о последовательной смене философских проблем, так и о наращивании форм их решения, о согласованности в решениях, об использовании если не единых, то согласованных стандартов оценки философских результатов. В настоящее время формируются модели восприятия результатов научного знания в контексте средств массовых коммуникаций. Рассматривается рецепция тех или иных статей, опубликованных в средствах массовой информации. Существуют ли способы фиксации единого поля «наука-СМИ»? Да, существуют. Это клик-рейтинги, показывающие частоту обращений к той или иной статье в Ин- тернет-версии журнала и позволяющие выявить рецепцию тех или иных научных статей обыденным сознанием.

Данные клик-рейтингов свидетельствуют, во-первых, о том, что цитируемость отечественных и зарубежных философов по этим журналам ниже тех данных, которые характеризуют цитируемость в National Science Indicators (22,83%).

Во-вторых, они свидетельствуют, что налицо большой процент автосносок или на статьи, ранее опубликованные в этих журналах, или на собственные статьи. Это означает, что формируется замкнутая группа исследователей со своими представлениями (если не программой) и поддерживающих себя системой автосносок. Представления такой изолированной группы могут быть описаны с помощью концепции социальных представлений Московичи. По словам одного из его учеников Д. Жоделе, «категория социального представления обозначает специфическую форму познания, а именно знания здравого смысла, содержание, функции и воспроизводство которых социально обусловлены. В более широком смысле социальные представления — это свойства обыденного практического мышления, направленные на освоение и осмысление социального, материального и идеального окружения. Как таковые они обладают особыми характеристиками в области организации содержания ментальных операций и логики. Социальная детерминированность содержания и самого процесса представления предопределены контекстом и условиями их возникновения, каналами циркуляции, наконец, функциями, которым они служат во взаимодействии с миром и другими людьми»

К такого рода изолированным философским группам вполне приложимы как социально-психологические способы описания на языке социальных представлений, обладающих интерсубъективностью, но не объективностью.