Типы производных слов

Производные слова в семантическом плане по-разному соотносятся: а) со значением составляющих их морфем; б) со значением мотивирующих их слов.

нако, сравнивая семантику (мотивированного) слова и значение слова мотивирующего, лингвисты (А. М. Пешковский и др.) обратили внимание на то, что значение деривата часто не выводится непосредственно из значения составляющих его частей, а содержит добавочные семантические компоненты, не выраженные эксплицитно морфемами. «То, что выключатель — прибор, истребитель — самолет, указатель — столб с надписью или книга, а водитель — человек, состав слова не указывает. Более того, состав слова не указывает, что выключатель столько же выключает, сколько и включает; что водитель водит не экскурсии, а автомашину и т.д. Состав слова допускает выключателем назвать человека, потушившего свет в комнате; истребителем — самолет, истребляющий саранчу, а также морителя мышей, обжору, печь и т.д. ...»!. Свойство производного слова выражать дополнительные семантические компоненты, не сводящиеся к значению составляющих его частей, получило название «фразеологичность, или идиоматичность семантики» (термин предложен М. В. Пановым). Соответственно все производные слова в семантическом отношении делятся на фразеологичные и нефразеологичные. Фразеологичные производные — это дериваты, семантика которых не равна сумме значений составляющих слово частей, их значение всегда включает добавочные компоненты: писателъ, носильщик, лесник, вечерник. Так, словом вечерник, например, может обозначаться любое мероприятие, относящееся к вечеру (ср.: утренник), либо лицо, связанное своей деятельностью с этим временем суток. В языке же слово вечерник используется лишь для обозначения студента вечернего отделения. Эти компоненты значения не выражены непосредственно составляющими эту лексическую единицу морфемами.

Нефразеологичные по семантике производные — дериваты, значение которых равно сумме значений составляющих это производное морфем: домик, лесостепь, сероглазый, черно-красный.

Идиоматичность (фразеологичность) семантики по-разному проявляется у слов разных частей речи и разных лексико-грамматических разрядов. Так, в большей степени фразеологичность семантики присуща производным существительным, именно у них она наиболее ярко выражена, см., например: газетчик, мясник, сухарь, холодец, теплушка. В то же время относительные прилагательные характеризуются неидиоматичностью семантики: лет- [160]

ний, киевский, глиняный и др.; нефразеологичны производные качественные наречия: весело, быстро, смело и др.

Для семантики дериватов и их функционирования не только значима их соотнесённость со значениями входящих в эти слова элементов, но и важно семантическое соотношение между производным и мотивирующим его словом. Как уже отмечалось, значение деривата может быть тождественно значению мотивирующего слова во всех компонентах, кроме категориальной семантики части речи, или существенно отличаться от него, ср.: тихий — тихо и тихий — тихоня. Польский лингвист Ежи Курилович на этом основании предложил разграничивать два типа деривации: синтаксическую и лексическую: «Синтаксическая деривация происходит внутри одного и того же лексического значения (...без изменения лексического значения)...»1. Соответственно в языке различаются синтаксические и лексические дериваты.

Синтаксический дериват — это производное, значение которого тождественно лексическому значению производящего во всех компонентах, кроме общекатегориального значения части речи. Синтаксический дериват отличается от мотивирующего его слова частью речи и, следовательно, первичной синтаксической функцией: «это форма с тем же лексическим содержанием, что и у исходной формы, но с другой синтаксической функцией»[161] [162].

К синтаксическим дериватам относятся:

1) девербативы — отглагольные существительные со значением отвлеченного действия: чтение, приезд, вылет;

2) деадъективы — существительные со значением отвлеченного качества, мотивированные прилагательными: чистота, смелость, тишь, синева;

3) качественные наречия, мотивированные прилагательными: тихо, громко, нежно;

4) относительные прилагательные, мотивированные существительными: дорожный, глиняный, речной, морской.

Лексический дериват — это производное, лексическое значение которого не тождественно значению мотивирующего его слова, ср.: барабанщик (барабан), подснежник (снег), отговорить (говорить).

Лексические дериваты или частично видоизменяют, модифицируют значение мотивирующего слова (дом —> домище, голубой -> голубоватый, студент —> студенчество), или содержат существенно новый семантический компонент (читать -» читатель, чай -» чайник, вешать —> вешалка). Они могут и относиться к той же части речи, что производящие {река —> речонка, снег —> снежинка), и представлять уже другой грамматический класс слов (переводить —> переводник, синий —> синяк).

Тип деривации (лексическая или синтаксическая) определяет характер функционирования производного, его деривационный потенциал, особенности его семантики и «поведения» в словообразовательной системе, в высказывании и — шире — в тексте. «Деление словообразовательной системы на две подсистемы — лексическую и синтаксическую деривацию основано на характере словообразовательного значения, передаваемого суффиксами в той и другой подсистеме. Суффиксы лексической деривации выполняют в языке собственно семантическую функцию... и представляют собой семантическую добавку к значению производящей основы. Суффиксы синтаксической деривации выполняют в языке структурно-семантическую функцию: они переводят слово из одной части речи в другую, формально маркируют производное слово... В результате одно и то же лексическое значение может выступать в сопровождении разных частеречных значений»[163]. Ср.: веселый, веселость, весела.

Особое место в словообразовательной системе русского языка занимают слова, образованные усечением {спец, зав). Как уже отмечалось, они по значению совершенно идентичны мотивирующим словам, ср.: заведующий —> зав. Таким образом, в этом случае можно говорить о семантической эквивалентности производного и производящего. Их различие носит стилистический характер: производное обычно является стилистически окрашенным словом, причем стилистическая окраска обычно сниженная: мерс, маг. Дериваты-усечения можно, следовательно, рассматривать как стилистические модификации производящих слов.

Отношения семантической эквивалентности характерны и для аббревиатур и мотивирующего их сочетания, ср.: Московский государственный университет — МГУ, Московский Художественный академический театр — МХАТ. Стилистические различия при этом могут отсутствовать: аббревиатуры регулярно употребляются как официальные наименования.

По отношению к системе языка производные слова также неоднородны. Узуальным словам (лат. usus — 'привычка, обычай’) противопоставлены новообразования: первые носят системный характер, строятся в соответствии со словообразовательными законами языка и фиксируются в словарях; вторые — возникают в речи. Новообразования в свою очередь делятся на потенциальные слова и окказионализмы.

Потенциальные слова — это новообразования, возникающие в речи по продуктивным словообразовательным моделям.

Они создаются по мере необходимости и могут заполнять «пустые клетки» в лексической системе. Это «слова, которых фактически нет, но которые могли бы быть, если бы того захотела историческая случайность...»[164]. Так, толковые словари не фиксируют таких слов, как кашалотиха, жырафиха, дельфиниха, тарантулиха, однако эти наименования самок регулярно встречаются в научно- популярной литературе о животных: они восполняют отсутствие подобных названий в литературном языке, при этом все они соотносятся с узуальными словами с той же семантикой и строятся по их образцу, ср.: слон — слониха, волк — волчиха. Примером потенциальных слов могут служить также многочисленные образования с формантом -ость в русской поэзии начала XX в. Эти отвлеченные существительные, мотивированные именами прилагательными и созданные по продуктивным моделям, широко представлены в русской художественной речи этого периода и стали ее приметой, ср.: О тусклость мертвого заката... (И. Ф. Анненский); В жидкой заросли парка береза жила/ И черна, и суха, как унылость... (И. Ф. Анненский); Я люблю обманность слова и прозрачность ваших глаз (М. Волошин); А эти скалы — голубые, сизые, с лиловостью, с янтарностью (И. Ф. Северянин).

Потенциальные слова, как правило, характеризуются нефразе- ологичностью семантики: их значение «целиком складывается из значения составляющих их частей, в нем нет ничего добавочного, индивидуального»[165]. Таковы, например, сложные прилагательные и существительные, широко распространенные в языке художественной литературы: грубо-черноволосые сестры (И. А. Бунин); несбыточно-дальняя грёза (И.Ф. Анненский), лесофея (И.Ф. Северянин) и мн. др.

Окказионализмы (лат. occasio — 'случайность’) в отличие от потенциальных слов связаны с нарушением законов словопроизводства, действующих в языке. Они предполагают деавтоматизацию словообразовательных средств и соответственно нового деривата в том или ином контексте. С этим связана особая выразительность окказионализмов. Вспомним, например, новообразования В. Я. Хлебникова или В. Маяковского. Основными признаками окказионализмов являются нарушение словообразовательных норм при образовании деривата, контекстуальная обусловленность и экспрессивность, см., например: О достоевскиймо идущей тучи, / О пушкиноты млеющего полдня... (В.Я. Хлебников). Окказионализмы включают:

1) производные, созданные с нарушением условий образования дериватов по той или иной модели. Так, если отвлеченные существительные на -ость, мотивированные в соответствии с правилами языка качественными прилагательными, рассматриваются как потенциальные слова, то образования И. Ф. Северянина сигар- ность и папиросностъ (Сигарность моей папиросности) не могут быть отнесены к ним, так как образованы от относительных прилагательных, не обладающих таким деривационным потенциалом;

2) производные, созданные окказиональными способами, например префиксально-сложносуффиксально-постфиксальным способом: На одном из поездов видел Созю Ходаковскую: мажется, красится во все цвета радуги и сильно окошкодохлилась (А. П. Чехов) — или субституцией (заменой морфем): выходимец (ср. проходимец — Б.Любимов), вподканку (ср. враскачку — А. Белый);

3) «заумные» слова с вымышленным составом: бобэоби, вээоми (В. Я. Хлебников);

4) производные, созданные по образцу непродуктивных в современном языке дериватов: цыцарь (Н.

5) слова, созданные заменой первой буквы: мленник (вместо пленник — В. Я.Хлебников), мирожки (вместо пирожки — В.Я.Хлебников), болитва (вместо молитва — С. Кирсанов).

В окказионализмах особенно ярко проявляется творческое начало языка. Индивидуально-авторские новообразования этого типа отражают особенности мировидения поэта или писателя, выражают авторские оценки, расширяют состав образных средств в художественном тексте или служат одним из способов создания языковой игры.

Комплексные единицы словообразовательной системы

Русское словообразование носит системный характер: это множество взаимодействующих друг с другом различных объединений производных слов. Словообразовательная система носит открытый и иерархический характер: она постоянно пополняется новообразованиями, при этом производное слово входит в состав более крупных комплексных единиц.

Словообразовательная система состоит из ряда микросистем: словообразовательной пары, словообразовательного типа, словообразовательной категории, словообразовательной парадигмы, словообразовательной цепи и словообразовательного гнезда. Как уже отмечалось, словообразовательная пара — это сочетание мотивирующего и мотивированного слов: лес —> лесник, атом —> атомный, расти -» прорасти.

Словообразовательный тип — это совокупность производных слов, которая характеризуется общностью:

1) части речи мотивирующего слова;

2) словообразовательного форманта и, следовательно, способа словообразования;

3) словообразовательного значения.

Так, например, слова рябинник, малинник, осинник относятся к одному словообразовательному типу: все они мотивированы существительными, характеризуются общим формантом — суффиксом -ник, суффиксальный способ выражает общее для них деривационное значение собирательности. К другому словообразовательному типу относятся существительные сапожник, пирожник, колбасник: они также мотивируются существительными,

уже совершенно другое словообразовательное значение — значение лица.

Словообразовательный тип — это «минимальная единица словообразовательной системы, в рамках которой элементы плана выражения соответствуют определенным элементам плана содержания»1. С учетом словообразовательного типа выделяется понятие словообразовательной модели.

Словообразовательная модель — это схема построения производных слов, относящихся к одному словообразовательному типу. Она включает такие обязательные элементы, как производящая база (суказанием части речи мотивирующего слова), формант и деривационное значение. При характеристике модели также отмечаются морфонологические явления, характерные для образования производных. Например, существительные гимназист, курсист, семинарист, относящиеся к одному словообразовательному типу, построены по модели основа сущ. + суффикс -ист- (значение лица по месту обучения). Для этой модели хапактеоны следующие мообонологические явления:

Различаются продуктивные и непродуктивные словообразовательные модели: продуктивные модели дают новообразования в современный период языкового развития, по непродуктивным моделям новые слова не образуются. Так, например, малопродуктивна в современном языке модель «основа сущ. + суффикс -up-» (значение лица по роду деятельности), представленная дериватами бригадир, дебошир, кассир, конвоир. Новых образований по этой модели не отмечается. Напротив, модель «основа сущ. + -ант-» (значение лица) характеризуется продуктивностью, см., например, производные магистрант, диссертант, конкурсант, разг. подписант.

'Лопатин В.В.,Улуханов И. С. К соотношению единиц словообразования и морфонологии // Единицы разных уровней грамматического строя языка и их взаимодействие. — М., 1969. — С. 122.

Таким образом, словообразовательная модель может рассматриваться как формально-семантический образец порождения новообразований в языке. По существующим в языке моделям создаются новые слова, заполняющие лакуны в словообразовательной системе, см., например, стихотворение В.Лифшица, посвященное форманту со-:

Синонимичные словообразовательные типы объединяются в словообразовательную категорию. Это совокупность производных слов, объединенная общностью словообразовательного значения. Форманты же при этом могут быть различными. Так, в словообразовательную категорию интенсивности качества объединяются прилагательные — дериваты, характеризующиеся разными формантами: большущий, преглупый, толстенный, развеселый; в словообразовательную категорию локативное™ (дериваты со значением места) входят производные с формантами разных типов, ср.: спальня, зимовье, лесопильня, пожарище, пельменная и др.

Словообразовательная парадигма — это объединение параллельно производных слов — слов, имеющих одну и ту же производящую базу и находящихся на одной и той же ступени деривации. Члены одной парадигмы, таким образом, объединены общим семантическим компонентом, но различаются формантами и соответственно словообразовательными значениями. Примером словообразовательной парадигмы может служить набор производных, непосредственно образованных от слова черный:

От одного производящего слова, как мы видим, образуется «пучок» дериватов, таким образом, члены парадигмы объединены радиальными отношениями.

Специфика парадигмы определяется частью речи мотивирующего слова, его лексико-грамматическим разрядом, особенностями его лексической семантики. Словообразовательная парадигма включает слова разных частей речи, при этом в нее не входит слово, которое служит производящим одновременно для всех членов парадигмы.

Наряду с конкретными парадигмами, для того «чтобы абстрагироваться от “капризов” лексики и узуса, от многообразия средств выражения одного и того же словообразовательного значения»[166], выделяются типовые парадигмы. Типовая словообразовательная парадигма определяется набором возможных деривационных значений, которые регулярно выражаются производными одной лексико-семантической или тематической группы. Так, русские дериваты, мотивированные зоонимами (названиями животных), представляют собой: а) наименования самки или детёныша; б) название мяса животного; в) название помещения или пространства, связанного с животным; г) наименования лиц по отношению к животным; д) уменьшительные, уменьшительно-оценочные и увеличительные образования; е) притяжательные или относительные прилагательные; ж) глаголы со значением 'производить на свет5;

з) глаголы со значением 'вести себя подобно тому, кто назван мотивирующим словом’ (например, обезьянничать).

Далеко не все конкретные зоонимы обладают полным набором таких дериватов, ср., например, парадигмы слов волк и крокодил:

Рассмотрение типовой словообразовательной парадигмы позволяет, таким образом, выявить «пустые места» в русской словообразовательной и — более того — в лексической системе и объяснить их существование. Используя это понятие, можно определить словообразовательный потенциал различных частей речи, лексико-грамматических разрядов и лексико-семантических групп, выявить дефектные парадигмы, предсказать появление новых слов. Понятие словообразовательной парадигмы, как мы видим, обладает большой обобщающей и прогнозирующей силой.

Словообразовательная цепь (в отличие от словообразовательной парадигмы) — ряд слов, находящихся в отношениях последовательной производное™. Иначе говоря, это такой ряд слов, в котором каждое предшествующее слово является производящим для последующего, см., например: петь -> запеть -> запевать -» запевала синий -> синеть -> посинеть -> посинение.

Словообразовательная цепь может включать разное количество звеньев и объединять производные разных частей речи. Количество компонентов цепи зависит от деривационного потенциала исходного слова.

Словообразовательные цепи делятся на полные и неполные. Полные цепи характеризуются наличием всех необходимых элементов: каждое производное в них соотносится со своим непосредственным производящим, а каждая ступень словопроизводства «маркирована своим аффиксом: каприз — капризный — капризник — капризничать»[167]. Неполные цепи характеризуются чересступенчатым словообразованием: одно из звеньев цепи пропущено, в результате в производном используется особый протяженный формант, восполняющий «недостающее» производящее слово. Например: комбайн — (комбайнировать) — ком- байнирование.

Наиболее широкое объединение производных — словообразовательное гнездо. Словообразовательное гнездо включает в свой состав и словообразовательные цепи, и словообразовательные парадигмы. Словообразовательное гнездо — это упорядоченная отношениями производное™ совокупность однокоренных слов, ср., например, фрагмент словообразовательного гнезда с вершиной бинт:

Как мы видим, во фрагменте этого гнезда представлены и словообразовательные цепи (бинт -» бинтовать *-> перебинтовать -> перебинтовывать) и словообразовательные парадигмы

В основе каждого словообразовательного гнезда находится исходное слово — вершина. Вершина гнезда представлена непроизводной единицей, которая служит базой для образования других слов. В словообразовательном гнезде, таким образом, особенно ярко проявляется ступенчатый характер русского словообразова-

ния, его иерархическая организация[168]. «Любое гнездо имеет строго определенную структуру, и каждый его элемент (слово) занимает в нем предусмотренное системой языка и закрепленное в норме место»[169].

Словообразовательные гнезда различаются по объему. Так, выделяются:

а) нулевое гнездо — гнездо, представленное только одним словом, например: ажур — проведение бухгалтерских записей в день совершения операций;

б) слаборазвернутое гнездо — гнездо, включающее вершину и только одно производное: майонез — майонезный;

в) сильноразвернутое гнездо — гнездо, включающее три и более слова. Такие гнезда могут включать десятки и сотни производных, например гнездо с вершиной делать объединяет 342 слова.

Большинство слов русского языка существует в виде гнезд (слабо- или сильноразвернутых), нулевые же гнезда составляют только 2,5 % от всех слов языка. Принцип гнезда широко используется в лексикографической практике: словообразовательные словари строятся именно как словари гнезд.