Гпава 20 МЕЖДУНАРОДНОЕ РАБОЧЕЕ И СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ с конца 90-х годов до Первой мировой войны

Рабочий класс: изменения в составе, положении, сознании.

K началу XX в. формирование класса наемных рабочих вышло далеко за первоначальные географические рамки Западной Европы и США. Этот процесс охватил страны, находившиеся в разных частях мира и имевшие разный политический статус, в том числе некоторые колонии. Различные его стадии проходили Канада, Австралия, Новая Зеландия, из азиатских стран — Турция, Япония, Китай, Индия, из стран Латинской Америки — впервуюочередьАргентина, Чили, Бразилия, Мексика. НаАф- риканском материке, тогда почти полностью поделенном между европейскими колонизаторами, коренное население внутренних областей жило еще в условиях традиционной экономики и докапиталистических отношений. Ho в Египте и на крайнем юге Африки возникали капиталистические предприятия с использованием наемного труда.

B становлении капиталистического производства в большинстве названных стран важнейшую роль играл иностранный капитал. Наемные рабочие были заняты по преимуществу в сельском хозяйстве (на фермах и плантациях), на погрузочных и земляных работах, в добывающей промышленности и в наименьшей части на предприятиях обрабатывающей промышленности, обычно мелких и применявших ручной труд. Состав рабочего класса (особенно в Латинской Америке) был пестрым в этническом отношении: помимо местных уроженцев он широко попол- ішлся иммигрантами из Европы. Условия труда рабочих напоминали те, которые существовали в Европе на заре фабричного производства (как правило, не ограниченная законом продолжительность рабочего дня, зарплата не выше уровня физического выживания), профессиональные организации лишь начинали создаваться или не были официально признаны, проявления коллективного протеста жестко пресекались.

Ho численность рабочего класса в глобальном масштабе росла не только за счет новых его отрядов, возникавших в результате развития капитализма вширь. Она быстро увеличивалась и там, где капиталистические отношения давно господствовали. B восьми главных капиталистических странах общее количество лиц наемного труда возросло за первое десятилетие XX в. с 89,6 млн до 114 млн, из KOTOpbDC около 100 млн (45—46% самодеятельного населения) приходилось на долю рабочего класса в собственном смысле слова.

Облик рабочего класса этого региона менялся, в его рядах происходила дифференциация. Подобно тому, что уже раньше отмечалось в Англии, также и в других ведущих капиталистических странах появился такой слой рабочих, который стали называть «рабочей аристократией». B Англии его удельный вес в конце XIX в. колебался в пределах 10—15% от общего числа рабочих, в Германии к 1907—1908 гг. составил примерно 9%, но его абсолютная численность на протяжении 1898—1910 гг. выросла в 5 раз.

K этому слою принадлежали рабочие квалифицированных, лучше оплачиваемых профессий. Ho то, что ставило их в привилегированное положение по отношению к основной массе рабочих, не сводилось к естественному при квалификационных различиях более высокому уровню заработков. До начала XX в. почти исключительно квалифицированным рабочим бьшодоступ- но членство в профсоюзах, которые раньше всего укоренились в их среде и именно на них ориентировались при определении размера взносов. A значит, фактически только верхний слой рабочих выигрывал от достигнутых к этому времени благодаря профессиональной организации социальныхзавоеваний (практика коллективныхтрудовыхсоглашений, системапособий, дополнявшая страхование в формах, установленных законом). Находившиеся на жалованье профсоюзные функционеры различных рангов также входили в состав «рабочей аристократии» и во многом формировали характерный для нее стиль социального поведения. Ей была свойственна склонность защищать лишь собственные узкогрупповые интересы, по возможности избегая конфликтов с предпринимателями, приверженность ценностям и образу мысли господствующего класса. Например, лидеры Американской федерации труда в начале XX в. стрсмились заручиться поддержкой «дружественных работодателей» в борьбе за сохранение принципа «закрытого цеха» (прием на работу только рабочих, входивших в соответствующий профсоюз) и выступали против стачек солидарности. Два ежегодных конгресса британских тред- юнионов (1900 и 1901 гг.) большинством голосов отвергли предложение осудить англо-бурскую войну. B лице «рабочей аристократии» часть рабочего класса начинала, таким образом, интегрироваться в капиталистическое общество.

Ho эту часть нельзя полностью отождествлять с квалифицированными рабочими как таковыми. Последние далеко не всегда и ие везде проявляли характерную для «рабочей аристократии» тенденцию к корпоративной замкнутости, отрыву от собственно пролетарской среды и сотрудничеству с предпринимателями. B такихстранах, какФранцияили Италия, квалифицированные рабочие в начале XX в. отличались, наоборот, развитым чувством классовой солидарности и активным участием в стачечном движении.

B тех отраслях промышленности, где внедрялась технология поточного производства, удельный вес квалифицированных рабочих снижался. Для обслуживания конвейера или автоматических линий станков требовалось лишь небольшое число рабочих высокой квалификации (наладчики, механики по ремонту оборудования), а в основном работники, предназначенные выполнять немногочисленные, простые, строго определенные операции.

Уровень жизни рабочих внутри группы ведущих стран был неодинаков. Это зависело от различной покупательной способности зарплаты и структуры бюджета рабочихсемей (в США жилье и потребляемые рабочими промышленные товары стоили дороже, а продукты питания — дешевле, чем в Европе). Сучетом этих различий реальная часовая зарплата рабочего одной и той же квалификации была в начале 900-х годов в США на 70% выше, а в Германии и Франции — соответственно на 32% и 38% ниже, чем в Англии

Отмечавшийся в последней трети XIX в. в развитых странах рост реальной заработной платы с середины 90-х годов замедлился или приостановился, а в США и Англии она в начале нового столетия несколько снизилась. Вопросы заработной платы сохраняли в это время жгучую остроту для основной массы рабочих: из-за них возникало абсолютное большинство стачек в Англии, Франции, Бельгии, Италии, а в некоторые годы также и в Германии.

Отличительной чертой рынка труда в США был массовый и продолжавший нарастать поток иммигрантов — в особенности из Восточной Европы (за 1906—1914 гг. — 2 млн чел. против 455 тыс. в 1881—1895 гг.) и стран Средиземноморья (соответ ственно 2320 тыс. против 640 тыс.). По большей части они ос тавались в США на постоянное жительство. Недавно прибывшие иммигранты «без языка» соглашались на любую работу за самую низкую плату. Постоянный избыток дешевой рабочей силы иммигрантов вынуждал также и местных рабочих неквалифицированных профессий быть уступчивее перед лицом хозяйского нажима и питал в их среде недоброжелательство к приезжим. Это было выгодно предпринимателям, но, с другой стороны, они были заинтересованы в скорейшей ассимиляции иммигрантов для более эффективного включения последних в механизм крупного промышленного производства, требующий от работников точных и согласованных действий. B годы Первой мировой войны в США стали приниматься специальные меры в этом направлении (создание школ и классов «американизации» на предприятиях и Τ.Π.).

Накануне и во время войны трудящиеся-иммигранты в США уже не были замкнутой в себе, наиболее обездоленной и покорной частью рабочего класса. B их среде находила отклик агитация левых течений американского рабочего движения (Индустриальные рабочие мира, социалисты), они стали участвоватьв забастовочной борьбе.

B европейских странах взаимоотношения между рабочими разных национальностей складывались неодинаково. B Венгрии, входившей в состав двуединой монархии Габсбургов, рабочий класс изначально сформировался как многонациональный. B начале XX в. на уровне массового сознания рабочих здесь не наблюдалось сколько-нибудь значительных националистических тенденций. Примерно четверть всех промышленных рабочих Венгрии была сосредоточена в Будапеште, где многие из них кроме своего родного языка могли объясняться па других (иногда нескольких), так что общение не затруднялось «языковым барьером». Иначе обстояло дело в странах с постоянной иммиграцией иностранных рабочих — например, во Франции, где в промышленности было занято немало итальянцев (на юге) и бельгийцев (на севере). Еще в конце XIX в. со стороны рабочих-французов нередко проявлялась ксенофобия — вплоть до вспышек насилия против итальянских иммигрантов. Иммигрантов винили в том, что из-за них хозяева меньше платят всем остальным, рассматривали как штрейкбрехеров (они, боясь потерять работу и быть высланными на родину, неохотно присоединялись к стачкам). Ho постепенно пробивало себе дорогу сочувствие к иммигрантам, понимание их специфических проблем и мотивов поведения, стремление помочь им. Так, в 1906 г. во время стачки на шелкоткацкой фабрике в окрестностях Гренобля, где из 500 работниц было 350 итальянок, профсоюз вступился за них перед предпринимателем, грубо обманувшим их при найме на работу. B результате им (как было обещано) оплатили дорожные pacxo- ды, выдали сумму, ассигнованную фирмой на их обучение, а тем, кто сохранил оставленные вербовщиком документы, и недополученную за три года зарплату.

Перед Первой мировой войной приобрели известность проводившиеся с конца XIX в. опыты американского инженера Ф.У. Тейлора в области так называемого научного управления производством. Для этих опытов среди занятьи( определенным видом труда (в том числе и неквалифицированного) отбирались наиболее выносливые и умелые рабочие. Время, затрачиваемое ими на отдельные трудовые операции и на паузы в работе, учитывалось с помощью хронометра. Различные движения в процессе труда оценивались с точки зрения их рациональности. Изучалась эффективность употребляемых в данном производстве рабочих инструментов для стандартизации их веса, формы и других качеств по оптимальному уровню. Ha основе всех этих данных специалисты, выступавшие от лица администрации предприятия, предлагали рекомендации, которые должны были обеспечить максимальную выработку при наименьшей утомляемости работника. Каждый рабочий ежедневно получал от них соответствующее этим рекомендациям персональное задание (урок), выполнение которого вознаграждалось существенной прибавкой к заработку сравнительно с прежним.

Несмотря на, казалось бы, очевидные выгоды, которые система Тейлора давала не только предпринимателям, но и рабочим, она внедрялась при упорном противодействии со стороны последних. Раньше администрация не вмешивалась в производственный процесс как таковой: в рамках установленного общего распорядка рабочие выполняли свою работу так, как подсказывал унаследованный и накопленный ими самими профессиональный опыт. Система Тейлора лишала их какой бы то ни было самостоятельности в процессе труда, ставя в полную зависимость от «научно обоснованных» заданий администрации и под постоянный контроль многочисленного штата инспекторов. C другой стороны, тейлоровская система поощряла в среде рабочих стремление к личному выдвижению, дух индивидуализма, вступавший в противоречие с коллективистскими ценностями. Сам Тейлор рассказал о характерном в этом смысле случае: работницы, выполнявшие одну из операций в производстве велосипедов, B индивидуальных беседах о новой системе отзывались о ней с одобрением, но единодушно высказались против нее при общем голосовании. Сопротивление тейлоризму и другим методам интенсификации труда выражалось в стремлении рабочих поставить производство под собственный контроль, в первых попытках создать институты такого контроля на предприятиях (избрание комиссий или делегатов), а иногда и в крупных массовых выступлениях типа стачек 1912—1913 гг. на автомобильных заводах «Рено» во Франции, направленных против введения хронометража.

Рабочие сопротивлялись хозяйскому диктату и в пассивной форме, уходя с предприятия при малейшей возможности найти другую работу. Состав работников не оставался постоянным и менялся иногда очень быстро. B США в 1907 г. состав рабочих текстильной промышленности Юга (в основном выходцев из сельской местности) обновился на 176%, а в 1913 г. на автомобильных заводах Форда в Детройте с их изматывающим ритмом работы — на 370%.

B европейских странах в начале XX в. продолжала расширяться система законодательных мер в области охраны труда и социального страхования рабочих. B Испании, вставшей на этот путь позже других стран, были введены первые законы, ограничивавшие применение женского и детского труда, а также длительность рабочего дня металлургов, шахтеров, текстильщиков. Законом был установлен еженедельный воскресный отдых для рабочих(Италия, Испания). B Бельгии, Англии, Франции.Ни- дерландах, Швеции рабочие стали получать пенсии по старости. Англия, а также Норвегия и Швейцария приняли законы о страховании рабочих на случай болезни или инвалидности (в Германии, Франции и ряде других стран подобные законы были приняты раньше). C 1911 г. в Англии начали выплачиваться за счет государства пособия по безработице Cao этого страхование по безработице с участием государства существовало, но не являлось обязательным во Франции, Норвегии, Дании).

Более либеральным стало законодательство о рабочих организациях и стачках. Законом 1901 г. об ассоциациях было окончательно легализовано существование профсоюзов во Франции. B Италии была признана свобода стачек и провозглашен принцип невмешательства государства в трудовые конфликты, означавший, что против бастующих не должны использоваться полицейские и военные силы. B Англии тред-юнионы получили право вести внутри предприятия мирную агитацию за стачку, а предпринимателям было запрещено требовать через суд возмещения убытков, причиненных стачками. B Испании стачки экономического характера были разрешены специальным законом 1909 r. B США принятый в 1914 r. закон Клейтона покончил с подведением профсоюзов и фермерских организаций под действие антитрестовского законодательства.

Между тем размах стачечного движения продолжал шириться. Среднегодовое число стачек и ихучастников в 1901—1913 гг.

по сравнению с 90-ми годами XIX в. увеличилось в Италии — соответственно более чем в пять и более чем в четыре раза, в США — более чем в два и более чем в полтора раза, во Франции — более чем вдвое по обоим показателям. B Англии среднегодовое число охваченныхстачками рабочих выросло сравнительно с предыдущим десятилетием более чем в 1,4 раза, несмотря на одновременное сокращение почти в 1,7 раза среднегодового числа самих стачек (иными словами, они происходили реже, но стали значительно более массовыми).

Стачки в огромном большинстве случаев возникали по таким поводам, какуровеньзаработнойплаты, продолжительностьра- бочего дня, условия труда на предприятиях. Ho там, где деятельность рабочих организаций все еще наталкивалась на какие-то ограничения, немалое число стачек возникало в связи с так называемыми профсоюзными вопросами, т.е. было направлено на защиту и расширение прав профсоюзов. Например, в Испании в период между 1905 и 1913 гг. доля таких стачек колебалась от 24% до почти 42% общего числа тех, причины которых учтены статистикой.

При известной тенденции к смягчению законодательства о трудовых конфликтах власть предпринимательского класса над производством оставалась неограниченной и на негосударственном уровне охранялась с помощью самых жестких методов. Начали практиковаться массовые увольнения за участие в стачке (как на заводах «Рено» во Франции, откуда в 1913 г. были уволены 400 рабочих), иногда они сочеталисьс локаутом — временным закрытием предприятия с целью принудить рабочих к покорности (вновь к работе допускали далеко не всех). B США предприниматели широко использовали против рабочих частный сыск, собственную полицию, услуги гангстеров.

Там, где массовые выступления рабочих приобретали политическую окраску (во Франции в 1905—1906 rr., в Испании в 1909 r., в Германии в 1910 r., в Италии в 1914 r.), против них по-прежнему пускалась в ход и вооруженная сила государства.

Профсоюзы н другие массовые организации. B начале XX в. качественно изменился уровень профессиональной организованности рабочего класса стран Запада. Рядом с численно небольшими, замкнутыми в узкоцеховых рамках профсоюзами традиционного типа стали возникать новые, рассчитанные на вовлечение неквалифицированньк рабочих (в США — профсоюзы ИРМ в отличие от профсоюзов АФТ) или объединявшие работников разных специальностей в масштабе целой отрасли производства (отраслевые профсоюзные федерации в Италии). K 1912—1914 гг. по сравнению с концом 80-х — началом 90-х годов процент членов профсоюзов от общего числа занятш в промышленности увеличился в Германии и Франции в шесть с лишним раз, в Англии и США — более чем втрое.

B профсоюзном движении существовали различные течения. K наиболее значительному из них относились профсоюзы, так или иначе связанные с рабочими партиями. Они имели свое интернациональное объединение, первоначально именовавшееся Международным секретариатом профсоюзов, а затем — Международной профсоюзной федерацией (к 1913 г. в нее входили 19 национальных профцентров с общей численностью 7,7 млн членов). K Международному секретариату профсоюзов до 1909 г. примыкали и анархо-синдикалистские профсоюзы, которые позднее вышли из него с намерением организовать свой собственный интернациональный центр, но до Первой мировой войны так и не смогли сделать это. B 80—90-е годы XlX в. начали возникать христианские профсоюзы (католические — во Франции, Италии, Австро-Венгрии, Швейцарии, католические и евангелические — в Германии). Католическое профдвижение стало развиваться в особенности после энциклики папы Льва XIII Rerum novarum (1891), провозгласившей основные принципы социальной доктрины католицизма. Общая численностьхристианскихпрофсоюзов к 1914 г. составляла немногим более 0,5 млн членов. Некоторое распространение получили (например, во Франции) и так называемые «желтые» профсоюзы, специально создававшиеся предпринимателями для отвлечения рабочих от классовых профсоюзных организаций.

Профсоюзы занимались прежде всего вопросами, составлявшими содержание экономической борьбы рабочих (зарплата, рабочий день, внутренний распорядок и санитарные условия на предприятиях и T.n.). Они поддерживали стачки с требованиями экономического характера, вели от имени рабочих переговоры об этих требованиях с хозяевами — как в ходе трудовых конфликтов, так и при заключении «коллективных сделок» с предпринимательскими объединениями. Практика «коллективных сделок», до начала XX в. известная главным образом в Англии, теперь стала распространяться и в других европейских странах. B Германии, например, к 1914 г. ими были охвачены около 1400 тыс. рабочих, но немецкие профсоюзы до Первой мировой войны так и не добились юридического признания в качестве договаривающейся стороны в подобных соглашениях. Английские же тред-юнионы в этот период стали активно добиваться регулирования трудовых отношений в законодательном порядке (раньше они признавали государственное вмешательство лишь в вопросы охраны женского и детского труда). Перед войной в Англии были приняты первые законы о гарантированном минимуме зарплаты в отдельных отраслях.

Для своих членов профсоюзы были и своеобразной службой социального страхования, при необходимости предоставляя им пособия по болезни, по случаю потери работы, на оплату жилья или другие срочные нужды. Нередко отделения профсоюзов становились очагами культурной жизни рабочих — при них создава- лисьбиблиотеки, клубы, различного рода курсы и т.д.

Ha рубеже XIX-XX вв. в некоторых странах (США, Англия, Франция, Италия) рабочие мачали нащупывать новые формы организации, отвечавшие их стремлению к контролю над производством. Для этого на предприятиях стали избираться рабочие делегаты или органы типа фабричных комиссий. Предприниматели видели в таких институтах рабочей демократии покушение на собственную безраздельную власть в сфере производства, но подчас оказывались выиуждены мириться с их существованием и во время стачек даже предпочитали иметь дело со «своими» рабочими делегатами, а не с профсоюзами (профсоюзы могли успешнеепротивостоятьхозяйскомунажиму, т.к. действоваливнс предприятий).

Выборные представительные институты на предприятиях заключали в себе возможности развития в разных направлениях, их сущность истолковывалась и осмысливалась по-разному. Реформаторски настроенные буржуазные политики и социалисты- реформисты рассматривали их как инструмент полюбовного разрешения трудовых споров, т.е. стремились направить их деятельность в русло сотрудничества классов. Такой подход нашел отражение, например, в проекте закона о регламентации стачек, предложенном в 1900 г. А. Мильераном, тогда министром в правительстве Вальдека-Руссо во Франции. Левому же крылу рабочего движения была близка смутно выражаемая подобными институтами идея рабочего контроля и шире — реальной власти производителей над производством в новой системе экономических отношений, которая заменит капитализм (ее оформил в концепцию индустриальной организации рабочего класса американский социалистический теоретик Д. Де Леон). Позднее — во время мировой войны и особенно в первые годы после нее — революционный потенциал самоорганизации рабочих по месту производства отчетливо выявится на опыте комитетов фабричных старост (шоп-стюардов) в Англии, внутренних комиссий и развившихся из них фабрично-заводских советов — в Италии.

Такие организации, как кооперативы, охватывали не только рабочих, но действовали при их активном и массовом участии. Рабочие вступали прежде всего в потребительские кооперативные

общества. Кооперативы, руководимые социалистами (куда входили преимущественно рабочие), перед мировой войной насчитывали в Европе около 9 млн членов.

C конца XIX в. широкое развитие в рабочей среде, особенно в Германии, получили самые разнообразные добровольные ассоциации, иногда имевшие социал-демократическую или конфессиональную окраску, иногда же нейтральные в идеологическом отношении. Это были всякого рода объединения «по интересам», которые становились формой организации внепроизвод- ственной социальной жизни рабочих, способствовали проявлению их самодеятельной активности в сфере культуры, искусства, спорта, давали выход их потребностям в отдыхе и развлечениях.

Массовые рабочие организации различного характера ни по своим методам, ни по выполняемым ими функциям не были только инструментом классовой борьбы, хотя защита специфических интересов рабочего класса служила важнейшим импульсом к их возникновению. Поскольку они создавались по собственной инициативе рабочих, сами вырабатывали нормы своей внутренней жизни и управляли ею, постольку они действовали как институты гражданского общества и в начале XX в. играли уже заметную роль в этом качестве.

Социалистическое движение (организационные аспекты). K моменту основания II Интернационала уже сложившиеся социалистические партии существовали почти исключительно в Западной Европе. B конце XlX в. и в годы перед Первой мировой войной процесс создания таких партий продолжался, охватывая все новые страны и регионы — Россию, Японию, Турцию, балканские государства, Латинскую Америку (Аргентина, Бразилия, Куба, Уругвай, Чили). K концу 1912 г. во II Интернационал входили 27 партий от 22 стран. За полтора предвоенных десятилетия он провел пятьобщих конгрессов (1900 г. — Париж, 1904 г. — Амстердам, 1907 г. — Штутгарт, 1910 г. — Копенгаген, 1912 г. — Базель).

B странах с политической системой, дававшей достаточно широкий простор легальной деятельности социалистов, социал демократия стала в начале XX в. значительной силой. Общая численность социал-демократических, социалистических, рабочих партий за 1900—1914 гг. возросла в 14 раз — с 300 тыс. до 4200 тыс. членов, ачислоизбирателей, проголосовавшихзаних на последних перед войной парламентских выборах, достигло в совокупности примерно 12 млн (рост почти вдвое по сравнению с 1904 r.). B парламентах 24 стран насчитывалось к 1914 г. около 700 депутатов-социалистов.

32 - 0659

Наиболее крупной и влиятельной из партий II Интернационала была Социал-демократическая партия Германии — СДПГ (название принято в 1890· г.): накануне войны она насчитывала 1085 тыс. членов и собрала на выборах 1912 г. в рейхстаг 38,5% всех поданных голосов. Среди французских социалистов из-за расхождений по поводу вступления А. Мильерана в правительство («казус Мильерана») на рубеже XIX-XX вв. образовались две партии: Французская социалистическая партия во главе с Ж. Жоресом и Социалистическая партия Франции во главе с Ж. Гедом. B 1905 г. в соответствии с решением Амстердамского конгресса II Интернационала, рекомендовавшим, чтобы в каждой стране была только одна социалистическая партия, эти две партии слились во Французскую секцию рабочего Интернационала (Sec- tion frangaise de I’Internationale ouvriere — СФИО). Bo исполнение этой же рекомендации РСДРП, расколовшаяся в 1903 г. иа большевистское и меньшевистское крыло, провела в 1906 г. свой объединительный съезд. От России кроме РСДРП во II Интернационале была представлена образовавшаяся в 1902 г. партия эсеров.

B США помимо Социалистической рабочей партии, лидером которой стал в 90-е годы Д. Де Леон, с 1901 г. существовала возглавляемая Ю. Дебсом Социалистическая партия. B двуединой Австро-Венгрии социал-демократы Цислейтании и Транолсй- тании были организованы в две отдельные партии. Социал -демократическая рабочая партия Австрии (СДРПА) в 1897 г. была преобразована в федерацию шести национальных партий (австронемецкая, чешская, польская, украинская, южнославянская, итальянская). Тенденция к разделению по национальному признаку проявляласьи внутри Социал-демократической партии Венгрии (СДПВ), но более слабо.

Первой попыткой создать политическую рабочую партию в Англии было основание в 1893 г. Независимой рабочей партии (НРП), которая стала участвовать в созываемых II Интернационалом международных социалистических конгрессах. B начале 900-х годов обозначился поворот в отношении к политической деятельности английских тред-юнионов, выразившийся в создании Комитета борьбы за рабочее представительство в парламенте. B 1905 г. он был преобразован в Рабочую (лейбористскую) партию. Эта партия строилась на началах коллективного членства, включив в себя тред-юнионы, НРП, а также некоторые социа листические организации. Вхождение в состав лейбористской партии тред-юнионов придало ей массовый характер. От рабочих партий других стран ее отличало отсутствие в ее платформе социалистических принципов и неопределенность позиции в отноше-

нии классовой борьбы. Поэтому вопрос о том, можно ли принять лейбористскую партию во Il Интернационал, вызвал разногласия в Международном социалистическом бюро (органе, созданном в 1900 г. по решению Парижского конгресса для связи между партиями отдельных стран в промежутках между конгрессами), но в конечном счете был решен положительно.

Международное социалистическое бюро (МСБ) находилось в Брюсселе. Оно состояло из представителей отдельных национальных секций, имело исполком и секретариат, собиралось (обычно раз в год) на пленарные заседания и первоначально было наделено главным образом корреспондентскими функциями. Ho постепенно рамки его деятельности расширились. МСБ заявляло о позиции социалистического движения по поводу важнейших политических событий (в частности, на протяжении 1905—1906 гг. оно 14 раз выступало в поддержку революции в России, а также организовало сбор средств в помощь русским революционерам), разработало проект принятого в 1907 r. устава II Интернационала, решало вопросы, связанные с приемом в него новых организаций, предварительно обсуждало повестку діш общих конгрессов. B 1911—1913 гг. вусловияхнараставшейвзрывоопаснос- ти международной обстановки МСБ поддерживало и координировало действия европейских социал-демократических партий по организации массовыхантивоенныхвыступлений. Экстренноеза- седание МСБ состоялось перед самым началом мировой войны — 29—30 июля 1914 г.

Перед партиями Il Интернационала так или иначе вставал вопрос о характере их взаимоотношений с массовыми организациями, прежде всего профсоюзами и кооперативами. Он обсуждался и на международных социалистических конгрессах (Штутгартском и Копенгагенском).

B отношениях между социалистическими партиями и профсоюзами некоторых западноевропейских стран проявлялась (хотя и по-разному) тенденция не столько к взаимодействию, сколько к разграничению соответствующих сфер деятельности: партиям — политическая борьба, профсоюзам — экономическая. Bo Франции социалисты гедистского направления при образовании в 1905 г. Всеобщей конфедерации труда (BKT) отстранились от какого-либо участия в профсоюзном движении, что привело к преобладающему влиянию в BKT анархо-синдикалистов. B Германии лидерами наиболее сильных профсоюзов были социал-демократы реформистского толка, которые сами тяготились контролем со стороны партии и настаивали на нейтральности профсоюзов, т.е. их полной автономии и неучастии в каких-либо политических акциях.

32·

Однако на Штутгартском конгрессе II Интернационала идея нейтральности профсоюзов не встретила поддержки большинства делегатов и не вошла в принятую резолюцию. B этой резолюции указывалось на необходимость тесных связей между партиями и профсоюзами и подчеркивалось, что профсоюзы «смогут выполнить свой долг в освободительной борьбе рабочего класса только при том условии, если во всехсвоихдействияхони будут руководствоваться социалистическим духом».

Подобным же образом на Копенгагенском конгрессе было отклонено выдвигавшееся немецкими и некоторыми французскими делегатами требование нейтральности кооперативов. B принятом решении конгресс заявил: «...Интересы рабочего класса, борющегося против капитализма, требуют, чтобы отношения между политическими, профсоюзными и кооперативными организациями становились все более тесными — без нарушения при этом их самостоятельности». Социал-демократам вменялось в обязанность быть активными членами потребительских кооперативных обществ и действовать внутри них в социалистическом духе.

Итак, с точки зрения организационной социалистическое движение в начале XX в. достигло больших успехов. Оно начало проникать и за пределы наиболее развитых капиталистических стран, а во многих из этих стран завоевало поддержку значительной части электората и сильные позиции в парламентах и муниципальных органах. Bo II Интернационале не было какой-то системы жестко регламентированных связей социалистических партий с массовыми рабочими организациями, однако в ряде стран социалисты активно участвовали в их деятельности и оказывали на нее существенное влияние.

Ho в новое столетие социалистическое движение вступало с серьезными внутренними проблемами, связанными с состоянием его идейной оснащенности.

Бернштейнианство н ревизия марксизма. За полвека, прошедшие после возникновения марксизма, мир существенно изменился. Социал-демократические лидеры не могли не задаваться вопросом о том, в какой мере эти изменения учитывались основоположниками марксистского учения и отвечали их прогнозам. Сдругой стороны, в истолковании марксизма успели сложиться и получить хожцение определенные стереотипы, придававшие тем или иным теоретическим положениям отпечаток упрощения, вульгаризации. ВскорепослесмертиЭнгельса(1895) всоциалис- тическом движении началась острая дискуссия по программным и тактическим вопросам, застрельщиком которой стал живший тогда в эмиграции в Англии немецкий социал-демократ Эдуард Бернштейн (1850—1932).

Бернштейн был известен в социалистических кругах как один из ближайших друзей Энгельса и его литературный душеприказчик, т.е. лицо, ответственное за последующую публикацию произведений и самого Энгельса, и Маркса. Его голос звучал весомо и авторитетно, и это способствовало широкому резонансу сначала его статей, появившихся в 1896 и 1898 гг. в теоретическом журнале СДПГ, а затем написанной на ихоснове книги «Предпосылки социализма и задачи социал-демократии» (1899).

Главная мысльэтих и других публикаций Бернштейна заклю- чаласьвтом, что исторический опыт не подтвердил кардинальных положений учения Маркса, лежащих в основе программы СДПГ (речь шла о программе, принятой в 1891 r. на съезде в Эрфурте взамен Готской программы 1875 r.). Эти положения он считал необходимым подвергнуть критике, а партийную программу — пересмотру (ревизии; отсюда — возникший в связи с выступлениями Бернштейна термин «ревизионизм»).

Бернштейн полагал, что свойственное Марксу понимание общественного развития имело в основе идею жесткой предопределенности всего хода истории действием экономического фактора, тогда как роль «железной исторической необходимости» становится все более ограниченной. Будущий переход к социализму не должен обосновываться исходя из «принудительной силы экономики»: «Зачем принижать значение разума, правосознания, воли людей? ... Уже сейчас общество делает многое не потому, что это абсолютно необходимо, а потому, что это лучше. И в социалистическом движении правосознание, стремление к еще более справедливому строю является по меньшей мере столь же действенным и важным фактором, как и материальная необходимость».

Объектом критики Бернштейна стала и так называемая «теория краха». Этим понятием он обозначал распространенное в социал-демократическом движении представление, согласно которому капитализм рухнет в результате неизбежно предстоящего гигантского экономического кризиса.

Ссылаясь на данные об экономическом развитии конца XlX в., Бернштейн настаивал на том, что реальный его ход не согласуется с ожиданиями Маркса и опровергает «теорию краха»: концентрация капитала далека от уровня, позволяющего обобществить производство, продолжает существовать множество мелких предприятий, число собственников не сократилось, а выросло, не подтверждается и тезис о прогрессирующем ухудшении положения рабочего класса («теория обнищания»). B совокупности получалась картина постепенного смягчения свойственных капитализму противоречий. Из этих посылок Бернштейн делал заключение, что социал-демократия должна отказаться от тактики, «основанной на ожидании катастроф», отбросить революционную фразеологию и открыто стать тем, чем она в сущности и является: демократически-социалистической партией реформ.

Бернштейн рекомендовал социал-демократии умерить враждебность по отношению к либерализму, считая, что социализм по своему идейному содержанию является его законным преемником. C другой стороны, он оспаривал основанное на известной мысли Маркса положение Эрфуртской программы, согласно которому социалистическое преобразование общества может быть делом только рабочего класса. При такой постановке вопроса теряло смысл существование социал-демократии как классовой пролетарской партии: она должна была превратиться в широкое объединение всехсторонников демократическихреформ.

B условиях демократии, как представлялось Бернштейну, классы как таковые не перестанут существовать, но классовое господство исчезнет, т.к. ни один класс не будет пользоваться политическими привилегиями по отношению ко всему обществу. Подобный взгляд на демократию, в сущности, исключал идею завоевания рабочим классом политической власти.

Бернштейн, таким образом, не отбрасывал вообще идею социалистического переустройства общества, ио мыслил социализм как результат постепенной, очень длительной эволюции и слишком отдаленную перспективу, чтобы черпать в ней импульс для реальной практической деятельности социал-демократов. Такая политическая позиция сама по себе не была новой в социалистическом движении и во многом напоминала реформистские идеи, имевшие хождение еще с конца 70-х — начала 80-х годов. Ho у Бернштейна она опиралась на критику марксизма как теории, причем эта критика исходила не из буржуазного лагеря, а от социал-демократа, который имел репутацию марксиста и сам считал себя таковым.

Публикации Бернштейна сразу же вызвали активный отклик, прежде всего потому, что социал-демократия ощущала настоятельную потребность заново сверить свой идейный багаж с изменившимися историческими реалиями. Бернштейн нашел немало единомышленников как в СДПГ и другихрабочихпартиях, так и в кругах либеральной интеллигенции, заговорившей в связи с его выступлениями о кризисе марксизма (Б. Кроче в Италии, T. Масарик в Австро-Венгрии, «легальные марксисты» в России). Ho в социал-демократической среде преобладало несогласие с тем, как ответил Бернштейн на поставленные временем вопросы. C критикой его идей выступили в печати или на партийных съездах социалистические лидеры и теоретики как старшего, так и более молодого поколения: А. Бебель, В. Либкнехт, К. Каутский, К. Цеткин, P. Люксембург (Германия), Ж. Гед, П. Ла- фарг (Франция), Антонио Лабриола (Италия), Г.В. Плеханов, В.И. Ленин (Россия). СДПГ подтвердила свою приверженность принципам Эрфуртской программы и отказалась пересмотреть ее в предложенном Бернштейном направлении. Из партий II Интернационала такой пересмотр осуществила (в 1901 г.) только австрийская социал-демократия.

Оппоненты Бернштейна справедливо обратили внимание на шаткость многих доводов, которыми он обосновывал свою позицию. Подвергая критике марксизм, Бернштейн зачастую не проводил различия между взглядами самого Маркса и их позднейшими вульгарными истолкованиями. He соответствовало истине утверждение, будто, по Марксу, положение рабочего класса в капиталистическом обществе лишь неизменно ухудшается — Маркс всегда учитывал также, что рабочий класс своей борьбой противодействует этой тенденции. Оспаривалась и доказательность статистических данных, которыми Бернштейн подкреплял свои соображения о том, в каком направлении развивается современная ему экономика.

Ho тонкости теоретической полемики с Бернштейном вряд ли воспринимались теми, кто составлял массовую базу социалистического движения в Германии и другихевропейскихстранах. Для рядовых социал-демократов главное заключалось в том, сохранит ли их партия самостоятельную политическую роль или откажется от нее. Поэтому на низовом уровне находили поддержку прежде всего призывы социал-демократических лидеров (таких как Бебель) к верности партийным традициям и принципам классовой борьбы.

Позиции обеих сторон в дискуссии между ревизионистами и их противниками следует оценивать с учетом как условий того времени, так и позднейшего исторического опыта. И та и другая опирались на реальные, но разнонаправленные тенденции, которые начали проявляться на стыке двух столетий.

Так, изменения в положении рабочего класса носили неоднозначный характер: верхний его слой интегрировался в капиталистическую систему, основной же массе рабочих по-прежнему приходилось добиваться отвечающего возросшим потребностям улучшения условий своего труда и жизни в упорной борьбе C хозяевами, испытыватьболезненные последствия капиталистической рационализации производства, лишения, связанные с безработицей, ит.д. B странахЗапада наблюдался прогресс в осуществлении реформ и развитии демократических институтов, но считать его необратимым и делать отсюда чисто эволюционистские выводы было по меньшей мере преждевременным (90-e годы ознаменовались в Германии угрозой нового исключительного закона против социалистов, во Франции — атаками клерикальномонархических сил против республиканского строя, в Италии — авторитарными действиями кабинетов Криспи и Пеллу). По-разному в разных странах складывалась судьба мелкого производства в земледелии, которому ревизионисты приписывали не предвиденную Марксом устойчивость. Подобным же образом и по другим вопросам, оказавшимся на пороге XX в. в центре споров в социалистическом движении, каждая из сторон могла найти в тогдашней действительности доводы в пользу собственной точки зрения.

Лишь в более длительной исторической перспективе могло выявиться, какие из наметившихся тенденций возобладают и закрепятся. Многие утверждения Бернштейна имели спорное обоснование и не были адекватны реальности начала XX в., но в чем-то обогнали время, предвосхитив определенные черты другой, более поздней эпохи. Тот эволюционный путь общественного развития, который Бернштейн считал магистральным для стран Запада, как таковой утвердится в Западной Европе преимущественно во второй половине XX столетия. И это произойдет после затронувшихтакже и Запад историческихпотрясений огромного масштаба, которые не вписывались в эволюционистские прогнозы.

Вопросы тактики па Парижском и Амстердамском конгрессах II Интернационала. Дискуссия вокруг поставленных Бернштейном проблем имела продолжение в спорах о тактике социалистического движения, ее принципиальных основах и конкретных способах осуществления.

Ha Парижском (1900) конгрессе II Интернационала центральное место занял вопрос о путях завоевания политической власти и о блоках с буржуазными партиями. Отчасти он уже затрагивался на предыдущих конгрессах, но в такой развернутой постановке обсуждался впервые. Непосредственным поводом к этому стали выступления Бериштейна и «казус Мильерана» во Франции.

Вызванные участием Мильерана в правительстве расхождения среди французских социалистов касались как принципиальной допустимости, так и практической целесообразности подобного шага. Ж. Жорес оправдывал действия Мильерана прежде всего интересами защиты республики, с ним были солидарны все, кто — как и он сам ~ тяготел к реформистским позициям. Противников министериализма (т.е. принятия социалистом министерского поста) возглавляли Ж. Гед, П. Лафарг, участник Парижской Коммуны Э. Вайян. Анкета, направленная Жоресом видным социал-демократическим деятелям других стран, выявила и среди них различные точки зрения на этот счет. Ha вопрос, могут ли социалисты вступать в буржуазные правительства, ответили положительно Э. Бернштейн, Г. Фольмар (Германия), Д. Кейр Гарди, T. Манн (Англия), Л. Бертран (Бельгия), Г. Ван- Кол (Нидерланды);отрицательно — В.Либкнехт, А. Бебель, K.Ka- утский, Б. Шенланк (Германия), Г. Гайидман, Г. Квелч (Англия), Э. Вандервельде (Бельгия), Э. Ферри, Антонио Лабриола (Италия), П. Иглесиас (Испания), Γ.Β. Плеханов (Россия).

По обсуждаемому вопросу конгрессу были представлены два проекта резолюции. Один из них разработал Каутский, другой - · Гед при участии Ферри.

B проекте Каутского вопрос о пути пролетариата к власти в общем виде излагался в формулировках, приемлемых для реформистов (длительная работа в области политической и экономической организации пролетариата, постепенное завоевание мест в представительных органах). Ho при этом отмечалось, что вступление отдельного социалиста в буржуазное правительство «не должно рассматриваться как нормальное начало завоевания политической власти и может быть лишь временным и исключительным шагом, к которому вынуждают обстоятельства». Имеются ли налицо такие обстоятельства, предлагалось считать «вопросом тактики, а не принципа», относящимся к компетенции лишь партии, которая с ним встретится.

Альтернативный проект Геда—Ферри допускал возможность как мирного, так и насильственного завоевания пролетариатом власти, уточняя, что в любом случае оно будет означать «политическую экспроприацию класса капиталистов». Авторы этого проекта настаивали на том, что по отношению к буржуазным правительствам социалисты должны оставаться в «непримиримой оппозиции» и всякое их участие в таких правительствах следует запретить.

Имя Мильерана ни в том, ни в другом проекте не упоминалось, но в ряде выступлений (Ж. Жореса, немецкого реформиста И. Ауэра, бельгийца Э. Анселя) он получил поддержку. При голосовании проект Каутского был принят. Противники резолюции Каутского, намекая на ее компромиссный характер, окрестили ее «каучуковой».

После Парижского конгресса противостояние двух линий в вопросах тактики не прекратилось, а стало еще более явным. Участие социалиста в правительстве, которое «каучуковая» резолюция признавала как допустимое при особых обстоятельствах исключение, министериалисты во главе с Жоресом стали трактовать как имеющий принципиальное значение «новый метод», применение которого желательно везде, где это возможно. C другой стороны, с резкой критикой «нового метода» выступили не только традиционные противники министериализма — гедисты во Франции, но и представители левого крыла СДПГ (Карл Либкнехт, Роза Люксембург). Ha съезде СДПГ в Дрездене (1903) подавляющим большинством голосов была принята резолюция, предложенная Бебелем, где осуждались требования ревизионистов изменить тактику партии в реформистском духе и министериалистские поползновения.

По инициативе гедистов в повестку дня Амстердамского конгресса (1904) был включен первым пунктом вопрос о международных правилах социалистической тактики, а резолюция Дрезденского съезда СДПГ принята за основу при выработке соответствующего проекта решения. Большинство сначала в комиссии, а затем и на пленуме конгресса поддержало проект, основанный на дрезденской резолюции.

Принятое конгрессом решение формально не отменило «каучуковой» резолюции 1900 r., но по существу означало отказ от компромиссасреформистами. B немвысказывалосьпринципи- ально отрицательное отношение к министериализму и к поддержке социалистами бюджетных ассигнований, служащих сохранс нию власти за господствующим классом. Конгресс заявил, что он «самым решительным образом отвергает ревизионистские стрем ления изменить нашу испытанную и успешную, основанную на классовой борьбе тактику таким образом, чтобы иа место завоевания политической власти в результате победы над нашими

противниками поставить политику уступок существующему порядку».

Тактика блоков с буржуазными партиями на парламентском уровне и в форме участия социалистов в коалиционных правительствах будет прочно освоена западноевропейской социал-демократией лишь в Новейшее время. B предвоенный же период даже те, кто стоял на реформистских позициях, сами еще не были готовы к такому сотрудничеству, хотя в принципе и стремились к нему. Вплоть до Первой мировой войны «казус Миль- ерана» так и остался единственным в своем роде. Также и парламентская подцержка социалистами проводивших реформаторскую политику правительств даже там, где она в начале XX в. какое-то время практиковалась (в Италии, во Франции), не приобрела систематического характера и не дала заметных результатов.

Споры о тактике возникали на Парижском и Амстердамском конгрессах и в другой связи — при обсуждении вопроса о всеобщей стачке. Ha предыдущих конгрессах Il Интернационала идея всеобщей стачки уже выдвигалась, но в специфически анархистском или полуанархистском истолковании (всеобщая экономическая стачка как средство покончить с капитализмом, всеобщая стачка в ответ на объявление войны), что и определило отрицательное отношение к ней. Однако постепенно накапливался реальный опыт использования всеобщей стачки как средства политической борьбы, побуждавший взглянуть на нее по-иному. B Бельгии в 1893 г. всеобщая политическая стачка привела к первому, хотя и частичному успеху в борьбе за демократизацию избирательной системы, а в 1902 г. с той же целью была применена снова. Подобный же путь борьбы за избирательную реформу начиная с 90-х годов находил широкую подцержку в Австрии, в 1902 г. был испробован в Швеции. C другой стороны, массовая или всеобщая стачка стала использоваться как форма политического протеста (против проектов антирабочего законодательства — в Нидерландах в 1903 r., против кровавых расправ с участниками массовых выступлений на Юге — в Италии в 1904 r.).

Большинство этих событий имело место уже после Парижского конгресса, который в истории дискуссий о всеобщей стачке во II Интернационале примечателен главным образом тем, что впервые занялся этим вопросом специально. При его обсуждении выявилась несколько иная расстановка сил, чем в дебатах вокруг «казуса Мильерана». Среди тех, кто высказывался за всеобщую стачку как средство не только борьбы за реформы, но и революционного ниспровержения капитализма, были сочувствовавшие Мильерану Ж. Жорес и А. Бриан, тогда как самыми активными ее противниками были реформистские профсоюзные деятели, опасавшиеся, что она может привести к разгрому профсоюзов (их общую точку зрения защищал К. Легин, Германия). B принятой конгрессом резолюции со ссылкой на предшествующие решения отрицалась возможность всеобщей стачки интерна ционального масштаба.

Однако к моменту Амстердамского конгресса ситуация во многом изменилась. За применение массовой политической стачки высказались съезды или руководящие органы Социалистической партии Франции (гедисты), Бельгийской рабочей партии, Социал-демократической рабочей партии Нидерландов.

Амстердамский конгресс в своей резолюции признал абсолютно всеобщую стачку неосуществимой, но высказался в поддержку массовой стачки, считая, что она может быть «крайним средством для достижения значительных общественных изменений или для отпора реакционным покушениям на права рабочих». Резолюция предостерегала рабочих от увлечения анархистской пропагандой в пользу всеобщей стачки и от пренебрежения повседневной борьбой в русле профсоюзной, политической и кооперативной деятельности. Специально в отношении политической стачки подчеркивалось, что в тех случаях, когда она представляется необходимой и полезной, ее успех зависит от единства, силы, организованности рабочего класса. Тем самым II Интернационал начал вводить в арсенал признаваемых им тактических средств одну из важных форм массового политического действия.

Международная социал-демократия и российская революция 1905—1907 rr. Сначалом в 1905 г. революции в России в социал- демократической печати стран Запада стали появляться материалы о ней, предпринимались попытки уяснить ее характер, особенности, возможные перспективы, ставился и вопрос о том, каково ее значение в интернациональном плане.

Обсуждение проблем русской революции способствовало более отчетливой кристаллизации течений во II Интернационале. Реформисты считали эту революцию аномалией, обусловленной тем, что отсталая, являющаяся деспотическим государством Россия не может (по словам единомышленника Бернштейна P. Каль- вера) идти «путем органических реформ, который мы признаем наилучшим для Германии и культурных государств вообще и который ведет к цели...» Противники же реформизма увидели в русской революции стимул к пробуждению революционной активности также и иа Западе и сильнейший довод в опровержение эволюционистских взглядов. Наиболее яркий пример тому — позиция P. Люксембург. Отмечая, что почти одновременно с революцией в России началась всеобщая стачка горняков Pypa в Германии, она писала, что наступает конец «долгой фазы малой парламентской войны», ей на смену идет «период стихийных массовых битв».

B оценках содержания и возможных результатов русской революции среди западноевропейскихсоциалистов разныхнаправ- лений преобладало мнение, что речь идет о значительно запоздавшей сравнительно с Западом буржуазной революции, которая в случае победы утвердит в России подобный же либеральнопарламентский строй. Очевидной для всех (в том числе и для реформистов) была более значительная, чем в западныхстранах, роль в российской революции рабочего класса, но из этой констатации делалисьразличные выводы.

Бернштейн настаивал на том, что буржуазные рамки революции жестко предопределены уровнем экономического развития России, и делал упор на предупреждении от попыток выйти за эти рамки. Примерно так же рассуждали лидеры итальянских реформистов. Гедисты во Франции тоже считали, что русская революция, «прежде чем статьсоциалистической, должна по необходимости пройти черезлиберальный этап», но в России он может оказаться менее длительным, чем на Западе, так как «действительно революционным элементом в русском обществе является пролетариат» (Ш. Дюма).

Каутский с самого начала русской революции отметил как то, что она «по своим последствиям может быть лишь буржуазной», так и решающий вклад в ее осуществление рабочего класса. B дальнейшем он яснее других представителей европейской социал-демократии разглядел ролькрестьянства как одной из движущих сил революции и пришел к выводу о необходимости союза между рабочим классом и крестьянством. C другой стороны, Каутскийпрямоисключил изчисладвижущихсил российской революции либеральную буржуазию, поскольку она «проникнута к революции большей ненавистью, чем к самодержавию, и требует политической свободы прежде всего в надежде положить с ее помощью конец революции». Ввиду этого он считал правильным рассматривать революцию в России «не как буржуазную в традиционном смысле — но и не как социалистическую революцию, а как совершенно своеобразный процесс, который происходит на стыке между буржуазным и социалистическим обществом, способствует исчезновению первого, подготовляет возникновение второго и во всяком случае сильно продвигает вперед развитие всей той части человечества, которая живет в условиях капиталистической цивилизации».

Высказывалась — но как редкое исключение — и такая точка зрения, согласно которой рабочий класс в состоянии сделать путь от буржуазной к социалистической революции в России практически непрерывным (Э. Вайян во Франции, Ф. Меринг в Германии). Наконец, P. Люксембург считала, что происходящая в России революция буржуазна лишь по своей политической форме, а по глубинному содержанию уже является пролетарской, социалистической.

Подобная оценка не отвечала действительному характеру революции 1905—1907 гг., но по крайней мере отчасти проистекала из того, что P. Люксембург острее многих других чувствовала, как непохожа эта революция на предшествующие и по степени самостоятельности рабочего класса, и по методам его борьбы. Настаивая на беспрецедентности, своеобразии русской революции, представители левого крыла СДПГ подчеркивали этим ее значение как источника нового опыта, который европейским социалистам следует изучать и осваивать. Они были убеждены в том, что русская революция приближает эпоху новых революционных битв также и на Западе.

Революция в России наглядно продемонстрировала эффективность такого способа борьбы, как всеобщая политическая стачка, и дала новый импульс обсуждению этого вопроса социал- демократическими партиями Запада. Всеобщую политическую стачкутеперьчастоназывали«русскимметодом». B СДПГееак- тивно пропагандировали левые, призывая рабочих «заговорить по-русски» с правящими классами собственной страны. Ha съезде СДПГ в Иене в 1905 г. была принята резолюция в поддержку массовой политической стачки. Такую стачку предполагалось использовать в борьбе за всеобщее избирательное право в Пруссии (прусский ландтаг избирался по реакционной трехклассной системе). Под воздействием русской революции развериулосьмас- совое движение за всеобщее избирательное право в обеих частях Австро-Венгрии. B Алстрии социал-демократия на своем съезде 1905 г. высказалась за всеобщую стачку с этим требованием. B конце ноября 1905 г. в день открытия сессии парламеігга стачка была объявлена, в крупнейших городах она сочеталасьс многотысячными демонстрациями. Правительство было вынуждено приступить к подготовке избирательной реформы (закон о всеобщем избирательном праве будет принят в январе 1907 r.). B Венгрии массовые выступления также могли вылиться во всеобщую стачку, но правительству удалось предотвратить ее обещанием ввести всеобщее избирательное право, так и оставшимся невыполненным.

Однако в условиях, когда использование массовой стачки из предмета отвлеченных споров стало превращаться в вопрос практической политики, усилилось и исходившее от реформистов противодействие ее применению. B частности, крупнейшая партия Il Интернационала — СДПГ — стала в этом пункте все более явно переходить на реформистские позиции. Партийное руководство под нажимом реформистских профсоюзных лидеров отказалось от пропаганды массовой политической стачки.

K 1910 г. от идеи массовой стачки отказался и ведущий теоретик СДПГ К. Каутский. Еще за год до этого он писал (как и во время русской революции) о «наступающей революционной эре», а теперь выступил против активных массовых действий («стратегии низвержения») в пользу «стратегии измора».

Перед партийным съездом 1910 г. Каутский опубликовал статью, где в аллегорической форме призвал СДПГ не идти ни за крайне правыми, ни за левыми и занять позицию между теми и другими. Защищаемая Каутским линия нашла сторонников и в других партиях H Интернационала (часть гедистов во Франции, меньшевистское крыло РСДРП). Он стал идеологом формирующегося нового течения в международной социал-демократии, которое получит наименование центристского.

Главные же расхождения в социалистическом движении начала XX в. проявлялись в понимании задач, связанных с ростом военной угрозы.

II Иіітериациоиал и проблемы войны, мира, борьбы против милитаризма (1900—1914). K вопросу о войнах и средствах противодействия им II Интернационал обращался постоянно с самого своего основания. Ho особую актуальностьэто направление его деятельности приобрело в XX в., начавшемся под знаком резкого усиления международной напряженности.

Парижский конгресс собрался в момент, когда лишь недавно закончилась испано-американская и еще продолжалась англобурская война, а буквально перед самым конгрессом совместными усилиями великих держав было подавлено антиимпериалистическое восстание в Китае. Этими событиями подсказывалось обсуждение на конгрессе двух взаимосвязанных вопросов: о мире между народами, о милитаризме и о постоянных армиях (докладчик P. Люксембург) и о колониальной политике капиталистических государств (докладчик Г. Ван-Кол).

Резолюция по докладу P. Люксембург была принята единогласно. B ней говорилось о необходимости «перейти от более или менее платонических демонстраций интернациональной солидарности в политической области к энергичному международному действию, к совместной борьбе против милитаризма и мировой политики». Рекомендовалосьвести систематическую антимилитаристскую пропаганду среди молодежи. От социалистов- парламентариев резолюция требовала голосовать против расходов на любые военные нужды, включая колониальные экспедиции. B резолюции по докладу Ван-Кола указывалось на связь конфликтов между правительствами, шовинизма и милитаризма с колониальной экспансией, против которой конгресс призвал бороться всеми средствами, имеющимися в распоряжении организованного пролетариата.

Ha Амстердамском конгрессе, проходившем во время русскояпонской войны, она была единодушно осуждена как война правительств, а не народов двух стран. Символическим выражением этой интернационалистской позиции стало избрание вице- председателями конгресса Г.В. Плеханова и японского социалиста Сеи Катаямы и их рукопожатие, встреченное бурной овацией делегатов.

Однако со стороны реформистского течения уже тогда стали проявляться идущие вразрез с принципами интернационализма великодержавные, националистические тенденции. B повестке дня и Амстердамского, и следующего — Штутгартского конгресса (1907) вновь значился вопрос о колониальной политике. Докладчиком в обоих случаях опять был Ван-Кол, но теперь он говорил не только о зверствах колонизаторов, ограблении «туземцев» и т.п. Bce более отчетливо у него звучала мысль, что колонии не готовы к самоуправлению, что даже при социализме их немедленное освобождение невозможно, что и сам победивший рабочий класс не сможет обойтисьбез них.

B выработанном при участии Ваы-Кола проекте резолюции Штутгартского конгресса было сказано, что конгресс «не отвергает в принципе и на все времена всякую колониальную политику; при социалистическом режиме она можетоказатьциви- лизующее воздействие». B комиссии этот проект поддержало большинство ее членов (в том числе Бернштейн), но на пленарном заседании он был принят с поправкой, перечеркнувшей положение о совместимости колониализма с социалистическим строем.

Еще раз интернационализм подвергся испытанию на прочность при обсуждении на Штутгартском конгрессе вопроса об эмиграции и иммиграции. Реформисты из стран, куда направлялся значительный поток иммигрантов (США, Австралия), под флагом защиты интересов коренных рабочих требовали запрещения или ограничения иммиграции — прежде всего из Азии. Ho большинство делегатов отвергло эту позицию. Пришлая резолюция осуждала всякую дискриминацию иммигрантов по национальному или расовому признаку, требовала повсеместно обеспечить им неограниченный доступ в профсоюзы, обязывала социал- демократические партии бороться в защиту их прав и заботиться об их нуждах.

Главное место на Штутгартском конгрессе занял вопрос о борьбе с милитаризмом и военной опасностью (докладчик А. Бебель). При его обсуждении обнаружился особенно большой разброс мнений, дискуссия была продолжительнее и острее, чем когда-либо раньше. Ha этот раз в нее вместе с P. Люксембург и другими западноевропейскими левыми активно включился В.И. Ленин, с 1905 г. являвшийся представителем РСДРП в МСБ и впервые участвовавший в конгрессе Il Интернационала.

B комиссию, где первоначально обсуждался доклад Бебеля, были представлены четыре проекта резолюции — самим Бебелем, Жоресом и Вайяном (от большинства СФИО), Гедом (от ее меньшинства) и Г. Эрве — французским делегатом, близким к анархо-синдикализму. Проект Бебеля был наиболее обстоятельным, он давал марксистское теоретическое обоснование антивоенной позиции социалистов, но лишь в самой общей форме говорил о том, как эта позиция должна преломляться в практи- ческойдеятельности:«В техслучаях, когдагрозитвойна, рабочие заинтересованных стран и их представители в парламентах обязаны употребить все самые действенные средства к тому, чтобы воспрепятствоватьее возникновению, а если война все же разразится -- стремиться к быстрому ее окончанию». По этому пункту Бебелю наиболее резко возражал Эрве, настаивавший на активных антивоенных действиях, но понимаемых в духе его ультралевых взглядов (в своем проекте Эрве предлагал ответить на всякое объявление войны массовым отказом от явки на призывные пункты и восстанием). Проект Жореса—Вайяна обязывал социалистов бороться против милитаризма и военной угрозы, добиваясь радикальной демократизации армии (замена постоянной армии всеобщим вооружением парода), а в случае возник новения войны солидаризироваться со страной, подвергшейся нападению. Наконец, проект Геда по общей иаправленноаги бып близок к проекту Бебеля, но связьмежду капитализмом и войнами трактовал более прямолинейно и с. фаталистическим оттен ком. Гед считал, что поскольку милитаризм и войны порождаются капиталистическим строем, единственным средством борьбы с ними является направленная на свержение капитализма социэ листическая организация рабочих всех стран; при капитализме же социалисты могут добиваться лишь ослабления военной опасности с помощью частичных мер в духе прежних решений Il Интернационала.

При рассмотрении этих проектов в комиссии предметом острых споров стал вопрос об отношении социалистов к защите отечества, о том, совместима ли интернационалистская антивоенная позиция с патриотизмом. Ha фоне целой серии локальных войн и международных кризисов было уже очевидно, что надвигается война, не похожая на предыдущие, что к ней готовятся все великие державы, что одной из сильнейших пружин, толкающих к войне, является их соперничество в борьбе за господство над колониями. B социалистическом движении уже имели хождение такие понятия, как «империализм» (в общеупотребительном тогда смысле, связанном с колониальной экспансией), «империалистическая война». Ho и Бебель, и в особенности Жорес оценивали предстоящую войну лишь с точки зрения того, кто ее начнет, будет ли она оборонительной или наступательной. Из этих посьшок представитель правого крыла СДПГ Г. Фольмар сделал вывод, что в случае объявления войны немецкие социал-демократы должны защищать свое отечество от нападения и проявить себя «хорошими немцами». Противоположной крайностью была позиция Эрве. Он считал (ссылаясь при этом на «Коммунистический манифест»), чтодля рабочего класса лишено смысла само понятие отечества, и поскольку для пролетариев безразлично, в какой стране и при каком политическом строе они живут, их ответ на любую войну должен быть повсюду одинаковым.

Делегаты конгресса от российской социал-демократии, германских и польских левых совместно выработали четыре поправки к проекту Бебеля, которые были представлены B комиссию Лениным, Ю.О. Мартовым и P. Люксембург. B конечном счете поправки были приняты комиссией. B них указывалось на то, что проповедь национализма отвлекает рабочий класс от долга международной классовой солидарности, на необходимостьсоци- алистической пропаганды среди молодежи и военнослужащих, а главное — конкретизироваласьчересчур абстрактная заключительная часть проекта Бебеля. B отношении мер, которые надлежит принять в ответ на грозящее объявление войны, было сказано, что они, «естественно, изменяются и усиливаются соответственно обострению классовой борьбы и общей политической обстановке». И, наконец, в случае, если война все же начнется, рабочим вовлеченных в нее стран и их представителям в парламентах вменялось в обязанность не только выступатьза быстрое ее окончание, но и «всеми силами стремиться использовать порождаемый войной экономический и политический кризис для того, чтобы пробудитьполитическое сознание народных масс и ускорить крушение господства класса капиталистов».

Дополненный поправками проект Бебеля был принят в качестве резолюции Штутгартского конгресса. По сравнению с предыдущими документами II Интернационала по вопросам антивоенной борьбы она отличаласьзначительно большим радикализмом. B ней была выдвинута более широкая программа действий, направленных на предотвращение войны, и впервые намечена перспектива революционного выхода из войны в случае, если предотвратить ее не удастся.

Ha Копенгагенском конгрессе (1910) правое крыло в лице немецкой и австрийской делегаций попыталось усилить в антивоенных установках Интернационала крен в сторону чисто парламентских средств борьбы, а часть французских и английских делегатов отстаивала как наиболее эффективное средство для предотвращения войны всеобщую стачку (особенно в отраслях производства, работающих на военные нужды). Ho в итоге были подтверждены основные тактические положения штутгартской резолюции — с дополнением, обязывавшим социалистические партии и их представителей в парламентахдобиваться от правительств сокращения вооружений и разрешения межгосударственных конфликтов третейским судом.

Вскоре после Копенгагенского конгресса международная напряженность снова усилилась: возник чреватый франко-германским столкновением второй марокканский кризис, началась ита- ло-турецкая война, вот-вот мог вспыхнуть пожар на Балканах. B ответ иа это в Европе стало развертываться массовое, являвшееся ярким выражением интернационалистских чувств антивоенное движение — собрания, митинги, встречи рабочих сопредельных стран в пограничных местностях и т.д. Крупнейшие из таких антивоенных манифестаций охватывали десятки тысяч человек, перед собравшимися выступали лучшие социалистические ораторы, иногда — из разных стран. МСБ призывало все социалистические партии возглавитьи усилитьдвижение протеста против военной угрозы.

После начала первой Балканской войны был созван чрезвычайный конгресс II Интернационала в Базеле. Он занимался единственным вопросом: международное положение и объединение действий против войны. Речь шла не только о прекращении войны на Балканах, но и о том, как предотвратитьее расширение до общеевропейского масштаба.

K этому времени в социалистическом движении помимо уже определившихся раньше взглядов на войну и антивоенную дея- тельностьвыявиласьещеодиапозиция, которуюотстаивал К. Ка утский и некоторые другие деятели СДПГ. Они считали, что гонка вооружений разорительна для самих господствующих классов и это в конце концов заставит правительства договориться между собой и предпочесть войне мирное соглашение. Антивоенную деятельность социалистов Каутский предлагал ограничить чисто пропагандистской кампанией, отвергая массовые действия как обреченные на неудачу и пагубные по возможным последствиям (особенно во время войны, если она все же начнется).

Ho на конгрессе возобладал другой настрой. Вмещавший несколько тысяч человек собор, где предполагалось провести связанный с конгрессом митинг, оказался слишком тесен, рядом на площади пришлось организовать второй митинг, собравший около 15 тыс. участников. Bce выступавшие — а это были представители разных течений — говорили о нависшей над миром небывалой опасности, о всемирном масштабе надвигающейся войны, об ее империалистическом, захватническом характере, о том, что отвратить эту угрозу могут только объединенные усилия рабочих всех стран.

Итоговым документом Базельского конгресса стал единодушно принятый манифест, который содержал именно такую оценку войны, подготовляемой господствующими классами. B смысле тактических рекомендаций он вобрал в себя все, что было закреплено в предшествующих решениях Il Интернационала, в том числе и на случай, если дело дойдетдо войны. Напоминая о том, что в свое время франко-прусская война способствовала возникновению Парижской Коммуны, а русско-японская война — началу революции в России, манифест предупреждал: «Если правящие власти, уничтожая всякую возможность нормального развития, тем самым толкнут пролетариат на отчаянные шаги, то они сами понесут ответственность за последствия вызванного ими кризиса».

Начавшаяся летом 1914 г. мировая война станетдля международной социал-демократии решающей практической проверкой ее готовности следовать взятым на себя обязательствам. B сущности, с войной завершится деятельность II Интернационала в его прежнем виде, «эпоха Il Интернационала» в международном социалистическом движении.