КУЛЬТУРА КАК ИНТЕГРАЛЬНОЕ ЦЕЛОЕ: Б. МАЛИНОВСКИЙ

Малиновский описал своеобразие методов своей работы в ряде статей. В статье «Антропология» для энциклопедии «Британика» он дал следующее определение функциональной теории: «Данный тип теории стремится к объяснению ант-ропологических явлений на всех уровнях развития — через их функцию, через ту роль, которую они играют внутри целостной системы культуры, через то, как они соотносятся друг с другом в рамках системы, и через то, как данная система соотносится с физическим окружением. Он стремится понять природу культуры, а не предположительные реконструкции ее эволюции, или исторических событий прошлого» . Малиновский обращает специальное внимание на соотношение функционального метода и методов полевой работы, т. е. эмпирических описаний человеческой культуры в своих первобытных формах. Статья «Функциональный анализ» (1944) начинается с вопроса: «Есть ли какая-нибудь универсальная схема, которая была бы применима ко всем человеческим культурам, на которую можно было бы положиться в полевых исследованиях и которую можно было бы принять в качестве системы координат для сравнительного исследования, будь то исторического, эволюционного или просто нацеленного на обнаружение общих закономерностей?» После определения своего метода как функционального анализа и фиксации постулатов функционализма он обращается к выявлению онтологической области антропологии — к объяснению культуры как инструментального аппарата удовлетворения человеком своих потребностей, как системы объектов, видов деятельности и установок, образующих интегральное целое. Подобно естественнику полевой исследователь различных культур «должен наблюдать повторяющиеся ситуации и действия и регистрировать присущие им правила или паттерны» проанализировать социальную реальность в единстве с ее символическими аспектами, т. е. как символические акты, выделить функциональные единицы анализа — паттерны (например, обычай), институты и типичные способы мышления и верований аборигенов.

Для Малиновского культура — универсальное явление. Функционализм, согласно Малиновскому, «всего лишь настаивает на том, что до тех пор, пока мы не определим культурные феномены через их функцию и форму, над нами висит опасность впасть либо в такие фантастические эволюционистские схемы, какие были созданы Морганом, Бахофеном и Энгельсом, либо в такие раздробленные истолкования отдельных элементов, какие были предложены Фрэхером, Брифо и даже Вестермарком» .

Культура (и соответственно — знание) трактуется в этой школе как функция социальных систем. Проводя большой массив полевых исследований (А. Р. Рэд-клифф-Браун в Австралии, на Андаманских островах, Б. Малиновский в Океании — на Тробрианских островах), британские социальные и культурные антропологи раскрывают смысл и функции верований и обычаев архаических обществ. Они отмечали отличие социальной и культурной антропологии от этнографии и этнологии. Если этнология апеллирует к историческому методу, то антропология — к функциональному методу, подчеркивая, что культура представляет собой интегрированную систему, обладающую специфической функцией в обществе. Для каждого общества характерны специфические структурные принципы, которые представляют собой инвариантные особенности поведенческих отношений между индивидами. Согласно Малиновскому, «функциональная полевая работа состоит всегда в изучении сцепленности или корреляции аспектов культуры в их реальном применении» .

Иными словами, функциональная методология, образующая ядро функцио- налистской методологической программы, обуславливает и методику полевых работ — антропографических описаний поведения и его образцов, институтов и способов мышления и верований людей первобытных обществ. Во вводной главе «Аргонавтов» Малиновский специально останавливается на предмете, методе и сферах антропологического исследования и посвящает проблемам методологии своего исследования специальные страницы, особо останавливаясь на методах полевой работы. Прежде всего он обращает внимание на принципиальное различие между работой антрополога и работой историка современных обществ. Антрополог имеет дело с дописьменными культурами, с рассказами информантов, со своими наблюдениями, с данными, которые им получены в ходе жизни в сообществах и которые должны быть еще переведены на научный язык и описаны на нем. Историк современных обществ имеет большое число письменных свидетельств, архивов и документов. Поэтому для Малиновского несомненно, что в работе антрополога гораздо большее значение имеют личная оценка наблюдателя, выбор им наблюдаемых данных и язык теории, на который переводятся полученные данные. «Каждый теоретический принцип должен быть всегда переводимым в методы наблюдения, и, наоборот, в наблюдении мы тща-тельно следуем линии концептуального анализа» «Вся сложность и искусность полевой работы состоит в том, чтобы исходить из известных элементов чужой культуры и постепенно встраивать элементы странные и непохожие на них — в доступную пониманию схему» .

В «Динамике культурных изменений» Малиновский раскрывает особенности метода своих исследований. Он вычленяет как принципы, так и правила метода. С помощью восьми правил метода он предлагает построить колонки различных свидетельств, контактов и изменений и характеристик африканского племенного строя в соответствии с определенными правилами их организации.

Малиновский был тем первым антропологом, который детально описал методы полевых, эмпирических исследований и теоретической работы. Поэтому вряд ли можно согласиться с мнением Э. Эванса-Причарда, согласно которому «Малиновский не имел никакого понятия об абстрактном анализе и соответственно о структуре <...> Из-за отсутствия понятия о структуре у Малиновского не было и стандарта социологических критериев» . Такое суждение оправдано лишь в том случае, если сводить всю работу антрополога к анализу социальной структуры (Эванс-Причард в своих исследованиях не делает этого).

Правда, предметная область применения функционального анализа определяется Рэдклиффом-Брауном и Малиновским по-разному: для первого такой областью являются социальные системы, для второго — культура. В своей методологии они едины. Единодушны они и в ориентации на непредвзятость и методологическую беспристрастность анализа, на его объективность и строгость антропологии . Совпадает и их ориентация на индуктивный, эмпирический характер полевых исследований. Но они различны в своей онтологии — для одного социальная система интегрирует все элементы повседневной и общественной жизни первобытных людей, для другого таким интегральным механизмом является культура. Как заметил Рэдклифф-Браун, «могут подумать, что эта разница в определениях не имеет особого значения. Но на самом деле она ведет к разному типу исследований, и достичь согласия между ними в том, что касается формулирования проблем, вряд ли возможно» .

Как же трактуется знание в этих антропологических концепциях? Само собой разумеется, речь идет о когнитивных формах, присущих бесписьменным обществам. Это прежде всего миф, мораль, право и религиозные верования. Для Рэдклифф-Брауна важна социальная функция религии, морали и права, их понимание как части сложного механизма «системы, позволяющей человеческим существам жить вместе и иметь упорядоченные общественные отношения» Для него первобытная религия — это совокупность устоявшихся традиционных практик, способ регулирования поведения человека. В социальной системе он выделил помимо социальной структуры сакральные обычаи и специфические образы чувств и мыслей, связанные с социальными обычаями.

Малиновский в книге «Магия, наука и религия» (1925) констатировал: «Проблема развития знания в примитивной культуре до сих пор преимущественно игнорировалась антропологами» . Методичных наблюдений, специально направленных на изучение характера знаний в примитивных обществах, как отмечает Малиновский, вообще не проводилось. Он противопоставляет свою позицию позиции Л. Леви-Брюля, который говорил о решительном отвращении первобытного ума от рационализирована, о присущей ему «пралогической» связи со- причастностей и несопричастностей, о неподвластности поведения человека архаических обществ какой-либо логике. Позиция Малиновского принципиально иная: «...человек примитивной культуры может наблюдать и размышлять, он обладает воплощенной в его языке системой согласованных, хотя и рудиментарных знаний» . Он доказывает этот тезис на материале своих полевых исследований в Океании.

И на другой вопрос, который он задает себе и антропологам: можно ли рассматривать примитивные эмпирические и рациональные знания в качестве зачаточной стадии науки, или они вообще не имеют к ней никакого отношения, — он отвечает: «...нет никакого сомнения, что даже сообщества дикарей, стоящие на низшей стадии развития, имеют начала науки, хотя и рудиментарные <...> Наука здесь не отделена от ремесла <...> она служит лишь средством достижения конкретных целей, она рудиментарна, примитивна и слабо выражена, но вместе с тем она является матрицей, из которой могут развиться более высокие достижения» .

Трактовка Малиновским культуры непосредственно воплощается в его полевых исследованиях. О. Ричарде обратил внимание на двоякое понимание Малиновским культуры . Во-первых, он характеризует ее как интегральное целое: «...культура включает в себя наследуемые артефакты, блага, технические процессы, идеи, привычки и ценности» '. Культура, будучи интегральной системой, выражается в своих компонентах как в своих функциях. Все эти многообразные компоненты культуры должны быть осмыслены в связях со всей целостностью культуры как ее функционально значимые переменные. Во-вторых, Малиновский использовал понятие «культура» для осмысления воздействия социальных структур — традиций, институтов, обычаев на поведение индивидов. Эта линия анализа культуры нашла свое выражение в анализе им императивов как интегра- тивных (магия, религия, знание и искусство), так и инструментальных (экономика, мораль и право, организация власти и воспитания). Императивы — нормы, необходимые для выживания человеческих сообществ. В более поздней статье «Человеческая культура и человеческое поведение» (1941-1942) Малиновский определял институты как «группы людей, объединенных на основе общего интереса, наделенных материальным оборудованием, следующих правилам своей традиции или соглашениям и способствующих работе культуры как целого» . Характеризуя отношение институтов и поведения человека, он замечает чуть ниже: «...человеческие существа организуются на основе совокупности правил, которая определяет их общие цели и которая также определяет состав группы и нормы руководства группой. Через применение этих норм и с использованием материального оборудования члены включаются в деятельность, посредством которой они способствуют объединяющей функции института».

Усиление второй линии анализа культуры обусловлено не только влиянием бихевиоризма, но и американской этнопсихологии культуры.

В разделе книги «Аргонавты», названном «Функциональная теория культуры», Малиновский выделяет семь основных потребностей человека, разделяет их на первичные и вторичные потребности, которым соответствуют первичные и вторичные институты. К первичным потребностям он относит физиологические потребности, ко вторичным — потребности и институты, созданные культурой. «Функциональный подход к сравнительному исследованию культур постулирует тем самым, что даже в самых примитивных обществах надо проводить изучение систем производства, распределения и потребления» . Поэтому и трактовка им культурных изменений различна. Подчеркивая зна-чимость анализа культурных изменений , он прежде всего обращает внимание на функционалистское их понимание: «Функционалисту прежде всего интересно то, как работают общественные институты, каковы их достижения и как соотносятся друг с другом различные факторы, их определяющие»Такого рода подход основан на принципе податливости человеческой натуры по отношению к культурным изменениям. Вместе с тем он фиксирует и существование в примитивных обществах систем человеческого знания, способности различать эмпирические факты и здравые, логически аргументированные рассуждения. Малиновский всегда выступал против идей Л. Леви-Брюля о пра-логическом характере первобытного мышления и выявлял специфические формы творческой деятельности аборигенов. Он видел в магии, играх, искусстве аборигенов обогащающие факторы в культурном развитии и прогрессе. Отмечая, что африканцы «руководствуются прекрасными знаниями о колебаниях погоды и о смене времен года, о растениях и вредителях, почве и зарытых в нее клубнях и корневищах, а также убеждением, что эти знания верны и надежны, что на них можно положиться и что им необходимо тщательно следовать» , Малиновский в качестве доказательства приводит данные языка различных племен, полученные им в ходе полевых исследований. Помимо сакрального мира культа и веры он отмечает и в первобытных сообществах существование светского мира практической деятельности и рудиментарного, примитивного, рационального знания, служащего матрицей инструментальных достижений. Противопоставляя магию и науку, которая основана в первобытных сообществах «на универсальном опыте повседневной жизни, добытом человеком в борьбе с природой за свое существование и безопасность, основанном на наблюдении и закрепленном рассудком» Малиновский уделяет особое внимание мифу и его связи с магией. Он определяет миф как совокупность нарративов, вплетенных в культуру, и как неотъемлемую часть всякой религии.