КРИТИКА НАУКИ И КОНТРНАУЧНОЕ ДВИЖЕНИЕ

Конец 60-х — начало 70-х гг. XX в. отмечены развертыванием острой критики науки (далеко не всегда справедливой и обоснованной, нередко сугубо публицистической и морализаторской) и возникновением даже контрнаучного движения и антисциентистской контркультуры, стремившейся возродить иные формы культуры. Конечно, традиции антиинтеллектуализма вообще и тем более антисциентизма, всегда существовали и в Европе, и в США. Уже в начале 60-х гг.

XX в. об американском антиинтеллектуализме писал Р. Хофштедтерподчеркивавший непопулярность научно-теоретических профессий в сознании американцев, примат в американской культуре культа здоровья, конформизма и сугубо прагматических ориентаций. И в европейской, и в американской литературе достаточно обстоятельно были проанализированы связь науки с военно-про- мышленным комплексом, вовлеченность научного истэблишмента в государственно-административное управление в качестве экспертов и консультантов правительственных ведомств, милитаризация научных исследований и др. В конце 60-х — начале 70-х гг. XX в. речь шла уже не только об этих процессах — речь шла о смысле и целях науки, о направленности научного знания, о месте науки в системе культуры. Более того, критика науки неожиданно находит своих привер-женцев и среди ученых — сами ученые выступают в функции критиков науки, ее смысла и ценностей. Целый ряд ученых — и среди них немало выдающихся, со-здававших новые направления в науке XX в. — выступает с программами ре-формирования науки, радикальной перестройки ее организации, а не только со-циальной матрицы поддержки ее функционирования и развития. В июне 1971 г. в Лондоне фондом Сиба был организован симпозиум на тему — «Цивилизация и наука: в конфликте или сотрудничестве?». Опубликованные мате-риалы этого симпозиума показывают, что его участники занимали альтернативные позиции, а в центре внимания были такие вопросы, как характер критики науки, контрнаучное движение и его особенности, о тех объективных кризисных процессах, симптомом которых является критика науки. Так, Э. Шиле — известный американский социолог — усматривает в появлении «антинауки» симптом кризиса самой науки. Однако этот кризис не относится, по его мнению, к внутренним, интеллектуальным ресурсам и ценностям науки, а касается лишь ее взаимоотношений с обществом, т. е. ее экономического финансирования, отрицательных последствий технических приложений научных достижений, деформаций в организационной структуре науки. По словам Шилса, критика науки не представляет опасности для прогресса науки и опасна скорее для научного «истэблишмента». Помимо романтико-анархистских критиков науки он выделяет другую группу критиков науки, связанных с истэблишментом, т. е. экспертов правительства, консультантов фирм, менеджеров и др. Иную трактовку «антинауки» предложил на этом симпозиуме Тулмин. Антинауку он непосредственно связывает с контрнаучным движением, с контркультурой, причем для него критика культуры и науки составляет одну из важных тенденций вообще истории культуры, тенденцию вполне законную, достойную уважения и вполне обоснованную. Тулмин выделил ряд наиболее значимых принципов, характерных для всех вариантов критики науки: 1) требование гуманизации знания, 2) противопостав-ление научной и художественной деятельности, поскольку научная деятельность не позволяет выразить индивидуальность ученого, подчиняя его интеллект мнению профессиональной группы, 3) подавление в науке воображения, 4) пренебрежение качественной стороной явлений ради их количественной соизмеримости, 5) абстрактный характер научных идей, лишающий науку гуманистического содержания. Основной упор в современной критике науки, по мнению Тулмина, делается на профессионализацию научной деятельности и на связь науки с пра-вительством, на политизацию науки. Иной подход к анализу контрнаучного движения был предложен английскими биологами П. и Дж. Медаварами. Главное внимание они уделили социально-психологическим структурам, лежащим в истоке контрнаучного движения. Одним из важнейших истоков контрнауки они считают вполне оправданное неприятие идеологии господства над природой, идеологии, приведшей человечество к экологическому кризису. Другой социально-психологический исток критического отношения к науке — оппозиция тому подходу, который все и вся (в том числе и науку) рассматривает с точки зрения окупаемости и рентабельности. Здесь, как мы видим, в самом контрнаучном движении усматриваются мотивы, вполне оправданные и требующие гораздо более осмотрительного к себе отношения, чем это было ранее. П. и Дж. Медава- ры обращают внимание на то, что наука внутри себя сформировала неверные ориентации, а контрнаучное движение — это просто реакция на такого рода негативные ориентации (на прибыль, сугубо квантативистский подход, на идеологию господства над природой и др.)

Отметим еще раз: более точный анализ критиков науки предложил в 1970 г. известный физик Э. Вайнберг, который выделил в их составе следующие группы: 1) разоблачители, подвергающие критике современные формы институциализации науки, ее связь с «истэблишментом», 2) вдумчивые законодатели и администраторы, критикующие естественников за отсутствие у них чувства ответственности, политических установок и интересов, 3) технологические критики, подвергающие критике науку за отрицательные последствия ее технического приложения, 4) нигилисты и аболиционисты, усматривающие в научно-техниче- ском прогрессе вообще угрозу существования человечеству .

В 1973 г. в Париже выходит сборник документов и статей под характерным названием — «(Auto)critique de la science» («Само-Критика науки»). Одни из его авторов — С. и М. Дайян в статье «За критический анализ науки и ее функций» выделяют четыре группы критиков науки: 1) критики технических приложений науки, ее утилитарности, 2) иррационалистическую критику науки от философского скептицизма до экзистенциализма, 3) иррационализм вообще в его различных формах (оккультизм, эзотеризм и др.), 4) марксистский анализ классической науки . Большое внимание в этом сборнике уделено и критике сциентизма, рассматриваемого как та идеология, которую выработала наука и которая рассматривается как новая религия. Кредо сциентизма как новой религии представлено в совокупности мифов. Миф 1: только научное знание является истинным и объективным, лишь научное знание, будучи квантитативным и формализованным, оказывается универсальным, повторяемым в лабораторных экспериментах и инвариантным во все времена и во всех культурах. Миф 2: объект научного познания может быть выражен в количественных параметрах и лабораторном эксперименте. Миф 3: мечта науки — построение «механической», «формализуемой» или «аналитической» природы, редукция сложных процессов к физико- химическим процессам. Миф 4: только мнение экспертов существенно, сами эксперты принадлежат к технократии, поэтому абсолютизация роли экспертов — абсолютизация роли технократии.

Важно отметить, что в ходе критики науки были выявлены различные неприемлемые аспекты существования и функционирования науки в современном обществе — от критики сциентизма до анализа форм монополизации научных исследований, от неприятия научной рациональности до критики целей и функций науки и техники. Критика науки — конечно, симптом кризиса в науке, кризиса, различного по своему характеру и по своему охвату. Некоторые критики науки (например, Дж. Равец) обратили внимание на «идеологический кризис в науке», т. е. кризис, связанный не просто с несоответствиями между философскими и собственно научными представлениями о научной деятельности, но и с быстрой экспансией науки на иные области, с губительными изменениями в характере научной деятельности, которые заметны при переходе от «малой» науки к «большой науке» . Другие (как, например, Маркузе) трактовали науку как технически манипулятивный компонент идеологии господства, а научный дискурс как дискурс господства и утверждения одномерного мышления. В этом случае научная рациональность оказывается сугубо операциональной и развиваемой лишь внутри инструментального разума, ведущего к тоталитарному господству . Третьи (например, Т. Роззак) выдвигали в противовес культуре, основанной на научной рациональности, идею контркультуры, базирующейся на гнозисе — знании, которое получается не в результате аналитических или синтетических процедур, а коренится в экзистенциально-личном опыте и по сути дела занимается проблемами спасения личности. Разрыв между научным знанием и гнозисом — исток кризиса науки, ее обезличивания и присущего ей редукционизма. Контркультура, к которой взывает Роззак, — это культура, основанная на гнозисе, на религиозно-экзистенциальном опыте . Четвертые (например, Фейерабенд) выдвинули идею о том, что наука не может притязать на какие-либо преимущества и на пре-восходство в демократической культуре. Господство науки представляет собой, по его мнению, угрозу демократии и необходимо «уравнять в правах» науку с другими модусами культуры — с мифом, религией, идеологией

Развернувшаяся на рубеже 60-х и 70-х гг. XX в. критика науки имела громадные последствия для формирования новых культурных ориентаций ученых: она заставила их задуматься о месте и роли науки и самих ученых в обществе, вынудила их рассматривать такие проблемы, как функция и цели научного знания, принципиальное отличие науки от мифа и религии. Иными словами, дебаты с критиками науки побудили ученых к рефлексии о науке, ее структуре, целях, социальном характере и взаимных связях научного знания с культурой, с ее базисными универсалиями. В 1970 г. выходит в свет второе, дополненное издание книги Куна «Структура научных революций», вокруг которой разворачивается большая дискуссия, а в 1974 г. его статья «По зрелом размышлении о парадигмах», где понятие парадигмы уточняется и вводятся понятия «микропарадигмы» и «микросообщества». С этого времени, очевидно, и можно датировать если не возникновение, то окончательное утверждение в историко-научных исследованиях микроаналитической стратегии.

Нет необходимости давать описание историко-научного изучения отдельных случаев с позиций социальной истории науки, прежде всего потому, что это уже было осуществлено С. Шейпиным и М. Малкеем . Необходимо выделить те новые проблемы, которые обсуждаются в социальной истории науки, выявить те новые проблемные ситуации, которые были намечены, описаны и по-новому раскрыты в этом новом историографическом направлении. Шейпин сгруппировал все исследования отдельных случаев по тематикам, которым они посвящены. Теме соотношения факта и теории, конструктивистского истолкования факта как артефакта были посвящены такие историко-науч- ные реконструкции, как исследование полемики между Т. Гексли и Э. Геккелем относительно первичных форм протоплазмы, осуществленное Ф. Рибоком (Ph. F. Reabock), анализ споров относительно цитологических наблюдений мей- озиса в биологии до Менделя и после Менделя (A. Baxter, J. Farley), полемики между Ч. Дарвиным и геологами его времени (М. Rudwick), споров между морфологами и физиологами относительно динозавров в XIX в. (A. J. Desmond), споры в 1970-х гг. о существовании гравитационных волн, проанализированные Г. Коллинзом, дискуссии о паранормальных явлениях, которые были рассмотрены Коллинзом и Т. Пинчем (Н. М. Collins, Т. Pinch) как социально конструируемые факты. К этому кругу проблем относятся и исследования А. Пикеринга (A. Pickering) о кварках, о магнитном монополе и др. Ряд работ был посвящен «открытию» так называемых N-лучей — Б. Вин, К. Беркла, М. Ни (В. Wynne, С. G. Ваг- cla, М. J. Nye). Другая группа исследований отдельных случаев была выделена в соответствии с микропарадигмами научных микросообществ. Пикеринг проанализировал споры между защитниками моделей «шарма» и «цвета» в сообществе физиков высоких энергий, Дж. Дин (J. Dean) — различия в трактовке сущности ботанической классификации между морфологами и биохимиками, Дж. Ал лен (J. Allen) описал противоборство между натуралистами и экспериментаторами в трактовке генотипа и фенотипа, Дж. Маккензи (J. Mackenzie) — споры между менделистами и биометриками, полемику между защитниками статисти-ческих методов в биологии и их противниками в начале XX в. Третья группа case studies выделена в соответствии с религиозно-конфессиональными различиями определенных групп ученых. Так, Ф. Тернер (F. Turner) описал различия между английскими учеными по их религиозным убеждениям. Существенное значение для судеб науки в Англии в XIX в. имело различие между профессиональным научным сообществом и любителями, которые достигли успехов в наблюдательной астрономии. Их взаимоотношения были проанализированы Дж. Ленкфордом (J. Lankford). М. Малкей и Дж. Эдж (М. Mulkey, J. Edge), исследовали влияние инвестиций в астрономические инструменты для развития астрономии. А. Панне- кук (A. Pannekock) выявил различные стратегии в астрономии XVIII в. при открытии Нептуна. Еще одна группа исследований была выявлена Шейпиным при изучении тех экстраполяций, которые осуществлялись учеными при объяснении новых феноменов. Так, Г. Базалла (G. Basalla) раскрыл значение механических насосов при объяснении Гарвеем работы сердца, Кун — использование технических образцов при создании Сади Карно термодинамики, М. Радвик (М. Rud- wick) — применение экономических понятий при объяснении геологических процессов в XIX в., Р. Юнг (R. Joung) раскрыл значение экономической мысли Мальтуса при создании Дарвином теории эволюции.