ОТ ЭТИЧЕСКИХ СИНТАГМ — К СИСТЕМНОСТИ ТЕОРЕТИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ

Системный подход к знанию, выросший в лоне европейской культуры, пред-ставляется нам вполне естественным и самоочевидным. Принцип системности знания, воплощенный либо в архитектонике философского знания, либо в структуре учебной и научной дисциплины, либо в совокупности теорий различного ранга, достаточно давно стал предметом философско-гносеологической рефлексии и кажется само собой разумеющимся для современного научного и паранауч- ного сознания. Более того, в нем уже усматривается один из критериев научности знания, а ныне он стал методологически-конструктивным принципом построения и организации нового знания и даже моделирования интеллектуальных систем.

Однако историко-философский анализ показывает, что и категория системы, и идея системности знания отнюдь не присущи человеческому сознанию изначально, что они возникли на весьма поздних ступенях человеческого познания, что потребовались длительное развитие философии, логико-методологической аналитики сознания, существенные сдвиги в отношении человека к миру для того, чтобы сформировалась идея системности знания. Ее становление оказывается важным поворотным пунктом в изучении феноменов сознания — перехода к анализу когнитивных структур, в частности знания, в их собственном, объективно-идеальном бытии. Необходимо было пройти сложный путь в истолковании бытия, сознания и познания, в разработке новых средств изучения когнитивных структур, чтобы прийти к идее системной организации знания, а тем более для того, чтобы эта идея стала общепризнанной.

Исходным полем для выработки идеи системности были отнюдь не когнитивные структуры. Принцип системной организации когнитивных структур вторичен. Первично же осознание организованности «жизненного мира» человека, его социокультурного бытия, в которое вплетены и практика, и сознание, и язык, и различные феномены знания. Изначальна организованность мира человеческой жизни, практико-когнитивного, духовно-душевно-практического бытия, где знание — момент реальной жизни, где когнитивные феномены невозможно оторвать от магии и мифологического «соборного действа», а само практически-жизненное бытие и общины в целом, и каждого ее члена пронизано и освещено мифом. По словам Флоренского, «мысли мага сами собою вливаются в слова. Его слова — уже начинающиеся действия. Мысль и слово, слово и дело нераздельны — одно и то же, тождественны. <...> Одно есть другое. Огненною лавою течет из уст заклинание и, ударяясь о вещи, плавит их и отливает в новые формы, даваемые кудесником» В этом типе жизнесознания когнитив-ные формы — это не понятия и тем более не термины и символы; это живые, бытийные, порождающие структуры. Поэтому здесь слово — не пустой звук, а сама вещь, ее субстанция, т. е. имя — вещь; вещь творится словом, в вещи живет имя, которое представляет собой открытый нерв бытия, его первопринцип и перводвигатель и бытия, и познания. Моментами «бытийной» целостности, духовно-практических, жизненно-когнитивных единств оказываются и язык, и сознание, и акты деятельности, и все многообразные виды социальных действий, и феномены сознания. «Текст» сакральных когнитивных структур не отторжим от «контекста» и «текста» жизненно-практического мира человека. Для человека, живущего в таком «контексте», организованность и бытия, и сознания еще не стала предметом философского размышления. Лишь на высоких ступенях человеческой культуры, когда происходит десакрализация мира, деперсонализация знания и разложение мифа, создается возможность «остранения» мифа и крити- ко-рефлексивного отношения к нему. Философия с самого начала противопоставляет себя мифу, делает его предметом критики и приводит к разложению этого типа духовно-практического отношения человека к миру. Первые философы, обратив внимание на организованность и мифа, и речи, и иных творений ума и рук человека, утвердили идею внутреннего совершенства и внутренней упорядоченности космоса. Они, правда, размышляли прежде всего об этико-жизненных первоначалах бытия, строили различные варианты «этической онтологии», некоего жизнеучения, где мировоззрение, миропонимание и мировживание не только нераздельны друг от друга, но и от учения о человеке, о знании, истине и красоте. Космология древних мыслителей спаяна с тем, что можно назвать антропологией, психологией, гносеологией с известной долей упрощения и модернизации. Ведь здесь и учение о человеке, о душе и об истине представляют моменты единого целого, всеобъемлющего учения о бытии, где умозрение неразложимо на отдельные учения и дисциплины, где «бытийственный» свет пронизывает каждый из этих моментов целого. Онтологию первых философов можно назвать «этической онтологией», поскольку первоначала бытия оказываются не стихиями сущего, предданного предметного мира, а стихиями и бытия, и логоса, и номоса, и этоса. Поскольку здесь еще отсутствует расчленение идеального и материального, внутреннего и внешнего, психического и физического, истины, красоты и добра, постольку их учение о бытии является вместе с тем и учением о Космосе, о Логосе и о Псю- хе. Такого рода всеобъемлющие жизнеучения можно вслед за Р. Эйкеном обозначить «синтагмами», причем системная интерпретация знания может вырасти и вырастает на почве лишь одной из них — синтагмы интеллектуализма, интел- лектуалистского жизнеучения

Развитие античной мысли можно интерпретировать как переход от синтагм к системам, от целостных, всеобъемлющих жизнеучений к философским системам, анализирующим архитектонику и бытия, и знания, и сознания. Синтагма и система — это два разных типа организации духовно-когнитивных феноменов.

Синтагма — это такой способ организации духовной жизни и ее результатов, при котором когнитивные феномены возникают и существуют в жизненной ситуации общения, где мышление есть мышление-в-мире, в некоторой «общинной» жизнецелостности или в потоке исторических ситуаций, где мудрость — это философствование внутри жизни, принципиально не замкнутое и не отлагающееся в мыслительных конструкциях — системах, а познание — непосредственно-жизненное, духовное действование, проясняющее, реализующее и восстанавливающее внутреннюю целостность человека

Система — это такой способ организации духовной жизни и ее результатов, при котором когнитивные феномены рассматриваются как самозаконные формы деятельности человека, знание осознает себя в своем противостоянии и жизненной повседневности, и потоку сознания, и личному опыту. Возникновение идеи системности знания предполагает «остранение» от жизненной ситуации общения, переход к иному способу отношения к миру — к мышлению-о-мире, вычленение форм знания из когнитивных актов и потока сознания, проведение дистанции между объектом и субъектом, между психическим опытом личности и миром объективно-идеальных результатов познавательной деятельности. Необходим был громадный сдвиг в сознании и культуре для того, чтобы выработался новый тип отношения к миру как предметно сущему и к мышлению как бескорыстному, внеситуативному, отрешенному созерцанию. Теоретическое от-ношение к действительности (как материальной, так и духовной), возникшее именно в Античности, неразрывно связано с умозрением порядка, организованности, целостности и закономерности и мира (идея космоса), и человека (идея характера), и знания (мир эйдосов). Этот тип отношения к действительности предполагает опосредованное, объективное отношение к миру, рефлексивный подход к результатам и актам познания, самосознание которых оказывается вместе с тем способом их самоопределения, предполагает выработку специфических процедур объективирующего, незаинтересованного описания, выявление объективно-идеального бытия знания, лишенного психологической, антропологической и физической данности, каких-либо черт субъективизма и феноменализма, а потому осознающего свою внеситуативность и надвременность.

Идея системности знания в отличие от синтагматичности жизнесознания или философствования складывается именно в такого рода «объективирующей» культуре, где и мир, и человек, и его знание, воплощенное в пластически замкнутом произведении, вычленяемом из жизненного потока, обрели объективный, принудительный и всеобщий характер. Вместо ориентации на философствование как способ духовного бытия-в-мире в жизненном потоке общения возникает интерпретация философии как теоретического отношения к миру, созерцания объективного описания и внеситуативного определения структуры бытия и человека, сознания и знания. Многие предпосылки для генезиса идеи системности знания сложились в Античности, хотя свою окончательную форму и завершенность она обрела в метафизике Нового времени.

Таковы два способа организации духовной жизни человека. Отсутствие системной организации когнитивных структур отнюдь не означает, что вообще нельзя говорить об организованности духовных феноменов (мифа, поэзии, философского жизнепостижения и др.). Они организованы, но совершенно иным образом, чем системная субординация. Их отличие заключается прежде всего в том, что принципы системности в гносеологии исходят из идеи тождества систем знания и системности бытия, систем языка (теории, дисциплинарного знания и т. д.) и бытия, обосновывая себя с помощью созидания различных вариантов «системной онтологии», в то время как синтагматически понятое единство предполагает непроходимую пропасть между языком подлинного бытия и языком человеческого знания. Согласно этой установке, язык человеческого знания, прежде всего, научно-теоретического знания, не адекватен языку трансценден- ции — ее шифру. Объективирующееся знание лишь может исказить этот шифр. Философствование, обращающееся к афоризмам, философским притчам, исповеди, поэзии, не может и не должно получить объективно-понятийной формы. Оно использует не понятия, обладающие предметным содержанием, а символы, фикции, те же шифры. В них подлинное бытие не репрезентируется предметным образом, а открывается в намеках и иносказаниях. Поэтому синтагматическая организация текстов человеческого языка, в которых интерпретируется, прочитывается, просматривается, слышится язык трансценденции, носит принципиально иной характер, чем организация объективно-реальных или объективно-идеальных систем. Синтагматическая организация допускает тавтологии, парадоксы, логические круги в определениях, двусмысленности, т. е. те логические средства, которые системный подход принципиально запрещает. Более того, оно не просто допускает, но считает подлинными формами синтагматической организации текстов — сказов, оказывающихся, по Хайдеггеру, «вестью бытия», по Ясперсу, — шифрограммой трансценденции.