I.4. Креативистскоя модель человека X. Ортеги-и-Гассета

Немалый интерес представляет креативистская модель человека, находящаяся в центре внимания философии Х.Ортеги-и-Гассета и вносящая определенный вклад в понимание феномена человека на пороге XXI в. Человеческое познание неизбежно связано с селекцией - получаемый при этом образ действительности всегда является упрощенным и деформированным. Однако существуют деформации весьма полезные (с точки зрения критерия экспликативно - предсказательной эффективности результатов познавательной деятельности), ибо они дают возможность выделить наиболее существенные черты исследуемого объекта, абстрагируясь от случайного и несущественного. В данном случае нас не интересуют деформации, обусловленные набором случайных и несущественных свойств предмета изучения и приводящие в итоге к ошибкам.

Одной из таких полезных деформаций является модель человека, предложенная X. Ортегой-и-Гассетом; она занимает центральное место в системе его философии, схватившей основные черты современной эпохи. Об этом свидетельствует используемая испанским мыслителем терминология: жизнь ( в значении “человеческая жизнь”) неоднократно называется “радикальной действительностью” [36], где слово “радикальный” означает фундаментальный, принципиальный, коренной, тот, в чем содержатся корни всего существующего. Человек и его жизнь являются фундаментом ортеговской системы философии, все в ней рассматривается сквозь призму отношения к человеку. При чтении трудов Х.Ортеги-и-Гассета возникает впечатление, что вся Вселенная представляет собой бесконечную экстраполяцию человека. Поэтому постараемся выстроить основные положения его модели человека, способного к творчеству и впадающего в состояние патологии.

Одно из фундаментальных положений этой модели формулируется следующим образом: “я существую вместе с моим миром и в моем мире” [37]. Что же кроется за этой краткой формулировкой, каков ее смысл? Человек составляет единство со своей средой (миром); личность человека, его “Я” в целостности, содержит в себе окружающую действительность. Философская традиция богата многочисленными попытками разнородного характера дать ответ на вопрос: кем является человек? Все они, по мнению Х. Ортеги, имеют общую черту: рассматривают человека-субъекта в оппозиции окружающему его внешнему миру. Однако в этом разделении (введенном в свое время Декартом) содержится недоразумение принципиального плана. Невозможно ни онтологически, ни методологически отделить субъект от объекта; попытка сделать это приводит к исчезновению специфики человека. Человек не является ни телом (тело - это прежде всего объект), ни психикой или сознанием (они выступают только в качестве способа функционирования определенной структуры человеческого организма), ни душой или духом (если они существуют наподобие платоновских идей, то являются объектами, “предметами”). Все перечисленные элементы, входящие в традиционный образ человека, представляют собой инструменты, которые позволяют человеку осуществить свое бытие, т.е. жизнь. Но такими же инструментами являются и одежда, пища, жилище, все достижения техники, культуры, цивилизации и бесконечное число факторов, влияющих и формирующих жизнь каждого из нас. Всю совокупность этих факторов, необходимых для существования космического феномена жизни (как жизни каждого отдельного человеческого индивида в конкретной форме), Х. Ортега называет миром, или средой.

Весьма трудно точно определить область этого понятия (“мира” или “среды”), хотя оно и является одним из ключевых в ортеговской философии человека. Реконструкция его на основе разбросанных по разным текстам мыслителя [38] позволяют прийти к выводу, что оно охватывает весьма широкий класс разнородных явлений: совокупность материальных условий экзистенции - начиная со строения человеческого тела с его анатомическими деталями и индивидуальными отклонениями от нормы и кончая самыми отдаленными краями Вселенной: сферу индивидуальной психики и сознания с подчеркиванием биографических жизненных реалий индивида и целостностью исторических и социально-культурных условий жизни личности, причем внимание акцентируется на распространенный в данную эпоху и данной среде набор убеждений, конституирующий общий, транссубъектный образ мира.

В теоретическом образе человека можно вычленить 2 компонента.

Первый из них - “Я” - как бы заменяет то, что в традиционной дуалистической модели понималось как душа: элемент, который придает единство, неповторимость и одновременно идентичность индивиду и является истоком специфически человеческой спонтанной активности.

Второй - “среда” - является как бы некоей реин - терпретацией тела, так как охватывает совокупность материальных, психических, культурных и социальных факторов, влияющих на конкретную форму индивидуальной экзистенции и придающих конкретный смысл “случайному”- [39] потоку активности.

Взаимосвязь этих компонентов человека свидетельствует о неотделимости личности от среды, жизни - от ее условий, человека — от его мира. Последствием того, что имманентно человеческой личности и что обусловлено внешней средой, наряду с принципом антропоцентризма, является конструирование онтологии отношений. В ней субъект человеческой жизни существует только благодаря отношениям с окружающим миром, и наоборот.

“Мир” в ортеговской философии человека не является однородным полем воздействия на индивида; существует иерархия факторов, оказывающих влияние на деятельность индивида. Подробнее о “картах” взаимодействия между человеком и его средой речь идет в теории перспективизма, начало которой положила работа “Размышления о “Дон Кихоте” [40]. В соответствии с этой теорией познающий субъект, встречаясь с реальным миром (выступающим как полная неопределенность, как “сумма наших возможностей”), благодаря своей активности организует его вокруг себя в виде многоплановой, концентрической структуры. Ее первый план воздействует на человека непосредственно, а за ним дальше простираются “более девственные” слои действительности. Таким способом человек врастает, укореняется в мире, образуя с ним неразрывное единство. Не менее фундаментальным положением ортеговской модели человека является парадоксальная формулировка: “человек не имеет природы, он имеет... историю” [41]. Здесь следует сделать два замечания, без которых трудно понять смысл приведенной формулировки. Прежде всего обратимся к первой части положения “человек не имеет природы”. Это означает, что индивид не обладает инвариантной природой, у него есть только та природа, кою он сам себе творит. Иными словами, не существует абсолютных черт, свойственных человеку абстрактно. Любое осмысленное утверждение о человеке требует его отнесения к соконстптуирующей индивидуальной личности каждого конкретного “Я” среде (или “миру”). Любое знание о человеке, в конечном счете, есть знание об отношениях, связывающих его с миром. Человек является реляционным существом — существует настолько, насколько имеется отношение его к среде, в которой он живет (физической, биологической, общественной, культурной, исторической, технической и пр.) [42]. Человек сам творит свою природу, ибо, познавая, проектируя, принимая решения, занимаясь творчеством и преобразуя окружающую среду, он одновременно проектирует, строит и трансформирует самого себя. Жизнь противоположна бытию в досократовском смысле - в ней нет ни одного статичного инвариантного фактора; жизнь представляет собой постоянное движение и изменение, непрестанным установлением новых отношений с также изменяющейся средой. Единственным инвариантом жизни является постоянство происходящих изменений, причем это постоянство есть “плодотворное сосуществование” прошлого с будущим на основе настоящего.

Отсюда вытекает следующее фундаментальное положение ортеговской модели человека - автономная человеческая активность. Жить — значит иметь дело с окружающим миром, взаимодействовать с ним, заниматься им. Присущая человеку как “живому субъекту” черта направлена на внешний мир и имеет своим источником саморефлексию. Человека от низкоорганизованных существ отличает саморефлексия и самостоятельность предпринятых действий. Активность животных - это сиюминутное реагирование на идущие из окружающей среды стимулы. Животное находится в состоянии постоянного напряжения, ожидая любое изменение в ситуации, определяющее один из возможных типов поведения, врожденных ему. Поэтому у него имеется ничтожная возможность контролировать и ни одной возможности планировать своп действия. Человек, обладающий разумом и способностью предвидения, имеет несравнимо большую свободу деятельности. Различие здесь не только количественное, но и качественное. Человеческая жизнь отнюдь не серия реакций, однозначно подчиненных надвигающимся ситуациям, она есть серия автономных выборов, что квалифицируется как ее конструктивная черта. Человек потому является человеком, что он каждый момент строит свою жизнь как ряд решений, ведущих от возможностей к существованию. Существенно также и то, что этот ряд решений детерминирован уже существующим проектом собственного “Я”. Не каждое решение должно быть предварено осознанием того, кем человек желает быть, предпринимая то или иное действие, - это физически невозможно. Но даже в актах неосознаваемой мотивации осуществляется определенный проект собственного “Я”. Этот проект может неоднократно изменяться на протяжении жизни; тем не менее его существование является необходимым условием экзистенции человека как человека. Ведь человеческий способ реагирования на стимулы окружения основан на рационализации своего отношения к миру, на ителлектуальной интерпретации среды и возможных вариантах поведения [47]. Такая ситуация создает человеку привилегированное положение в мире живых существ, она определяет и задачу. Ибо жизнь не дана ему готовой, напротив, то, что дано, представляет собой чистую потенциальность. Каждый человек является тем, что он сам из себя творит: он детерминирован своим будущим. Одновременно его способ экзистенции является окказиональным - при сохранении формальной идентичности смысл изменяется от контекста мира (Х. Ортега здесь развивает формулу Н. Кузанского “homo est Deus occasionatus”).

“Субстанцией” (единственным инвариантом) человеческой экзистенции является способность быть иным, нежели в данный момент. Свобода как атрибут человека не зависит от воли возможного выбора, а является необходимостью неустанного формирования себя заново. Каждый момент жизни ставит человека перед выбором, последствием которого является отбрасывание всех возможностей бытия, кроме одной, которая и становится им. Жизнь есть траектория - непрерывная кривая в пространстве, возможных существований (если воспользоваться языком топологии). Можно сказать, что человек есть творческое существо, созидающее мир со всеми его культурными, социальными, техническими и прочими ценностям!, в котором он существует и который представляет собой высшую форму человеческой экзистенции.

Креативистская модель человека Х. Ортеги позволяет объяснить “восстание масс” как патологию человеческой экзистенции, обусловленную глубоким кризисом европейской цивилизации. В его известном труде “Восстание масс” отмечается, что кризис состоит в разрушении мира ценностей прежних поколений; когда новое поколение не воспринимает его и человек внезапно теряет ориентацию в жизни. Диагноз кризиса европейской цивилизации звучит следующим образом: это восстание масс, причем под массой понимается вполне заурядный человек, или “человек-масса” которому противостоит “человек-индивидуальность”, незаурядность, личность. “Человек-индивидуальность”, или лучший, “избранный”- человек, - не тот, кто поступает, как ему заблагорассудится, для кого нет ничего выше собственных эгоистических интересов, а тот, кто ориентируется на нормы культуры. “Там, где нет норм, там нет культуры, - подчеркивает Х. Ортега. - Нет культуры там, где нет начал гражданской законности и не к кому апеллировать. Нет культуры там, где в решении споров игнорируются основные принципы разума... Кто в споре не старается держаться истины, не стремится быть правдивым, тот умственный варвар. Именно таков человек массы, когда ему приходится вести дискуссию, устную или письменную” [48].

Патология “человека-массы” связана с нарушением пропорции между элементами, конструирующими личность: с одной стороны, “душой” как “генератора спонтанного”, с другой - обстоятельствами, образующими строго определенную “экзистенциальную структуру”, задающую направление оптимизации жизненной активности. Человек-масса является “варваром в святыне мира”-, как мог бы сказать Х. Ортега. Он по своей сути вульгарен, он громогласно заявляет о своей вульгарности и стремится утвердить ее повсюду. В результате происходит стандартизация, усреднение социальной жизни, “омассовление” и дегуманизация культуры, что в свою очередь приводит к тоталитаризму и волне насилия. Человек-масса отбросил традиционные нормы и ценности культуры и морали, однако не заменил их новыми, лучшими; он стремится жить и действовать вне рамок культуры и морали, он — варвар XX в.